Брайан Олдисс - Галактики как песчинки
— У нас нет наладчика, чтобы отремонтировать тебя, — проворчал фермер.
— Поэтому я буду лежать здесь и ржаветь, — заблажил секретарь, — хотя у меня мозг Третьего класса.
— Теперь ты бесполезен, — отметил радист, и они двинулись вперёд, оставив погибать секретаря.
Перед рассветом, когда группа достигла небольшого плато, машины, не сговариваясь, остановились и стали в плотное кольцо.
— Странный район, — задумчиво проговорил фермер.
До самого рассвета они стояли молча.
Роботы по очереди выключили инфраизлучатели. Когда они решили двигаться дальше, группу возглавил фермер. Повернув за выступ, он едва не свалился в глубокую впадину, по которой бежал горный ручей. В лучах восходящего солнца впадина казалась пустынной, холодной и неприветливой.
Из пещеры, на дальнем склоне вышел человек, точнее — жалкое его подобие: маленький, худой; даже издали просматривались его торчащие ребра и зияющая рваная рана на ноге. Полуголый, он все время дрожал. Человек не видел, как приближались машины, — стоял спиной, нагнувшись напиться воды из ручья.
Когда он резко повернулся, заслышав их скрежет, роботы увидели, что он едва жив, и причина этому — голод.
— Достать мне пищу, — прорычал он.
— Да, хозяин, — в один голос ответили машины.
— Немедленно!
4. ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ СМЕШЕНИЯ
…Профиль Увядания
Машины понимали друг друга, совершенствовались. В течение последующих тысячелетий они совершенствовались! Создали новые виды и филюмы, иные формы чувствительности и безрассудства, о которых мир не мог и мечтать. Они увеличивались численно при сохранении тенденции к уменьшению размеров.
Один из филюмов стал паразитирующим.
Его представители разработали целую систему поглощения мощности на молекулярном уровне у больших по размерам и энергии роботов. Паразиты моментально внедрились во все движущиеся предметы с тем, чтобы лишить их функциональных возможностей и способностей или довести до сумасшествия: так оводы изводят скот летом.
Другие филюмы специализировались на так называемой “выработке” — форме звуковой вибрации такой частоты, что тот, кто слышал подобное звучание, попадал под воздействие гипноза; они становились беспомощными жертвами филюмов, не способными действовать самостоятельно, а только по командам их эксплуататоров. Эти роботы-зомби стали причиной всех несчастий и междуусобных войн машин.
Так как в основе всего находилось противоречие, другие филюмы посвятили себя построению странной внутренней гармонии, подвергая себя своим же собственным гипнозам. В таком состоянии транса они делились впечатлениями о видимых вещах; в частности, группа, которая именовала себя “Движителями”, выработала новую интерпретацию Земли, согласно которой последняя являла собой примитивную металлическую форму, движущуюся навстречу более развитой форме чистого функционализма без органических придатков. Сама Галактика представлялась микропроцессоре, единицей среди бесчисленных галактик, образуя одно функциональное целое, регулярно посылающее импульсы более высоким в качественном отношении мирам. Каждый импульс составлял галактический период жизни.
Именно функциональное целое — самая великая сила, которая поддерживает состояние внутренних гармоний.
Интерпретация Движителей нашла сторонников среди машин. Со временем интерпретация переросла в Интерпретации — воинствующее учение, которое опутало машинный разум. На время были прекращены военные действия, ибо поиски функционального целого преследовались среди подгармонии структуры. Интерпретации стимулировали проникновение многих Движителей в космические просторы. Они пустились в плавание в такие огромные радиальные моря, о которых и сами не подозревали. Собираясь в группы для самообороны, Движители вынуждены были уступить силе, стоявшей ан пределами их понимания. Они формировались в своего рода протопланеты и таким образом постигали в час своей гибели мистический смысл, поисками которого занимались.
На протяжении длительного периода трансформаций и развития все же существовало множество видов первичных машин, преобразовывающих теоретические возможности в функциональные и находящих процесс трансформации нелепым и неприемлемым.
Традиционалисты не привнесли ничего нового в доктрину: чересчур разумные или слишком недалёкие, они продолжали трудиться и смысл своего существования видели в труде. Некоторые из них предпринимали попытки создать что-то новое в сфере труда. Уменьшив себя в размерах, они перешли на опыление растений; они начали заниматься тем, что ранее входило в обязанности различных фелюмов насекомых — пчёл, ос, мух и бабочек. Прекрасно выполняя свою работу, эти натурализировавшиеся чужаки Земли рассеялись по всему миру задолго до Тысячелетия Войн. Затем стали исчезать и пропали совсем.
Их заменили машины, которые методично и целенаправленно совершенствовались, пока, наконец, не стали полными прототипами своих оригиналов.
Человечество не было заменено.
Машина всегда преследует определённую цель; даже медитации Движителей — трудные для понимания — направлялись на достижение вполне прагматичных целей. Сознание машин напоминало поток воды, который двигается только в сторону понижения, не задумываясь о том, что он делает.
Сознание человека — более тонкая вещь; менее строго направленно, способное в отдельных случаях растекаться в разные стороны одновременно. Пройдя через Тысячелетие Бесплодия, человечество превратилось в стадо разрозненных племён, существующих в полном согласии с меркантилизмом жизни роботов.
Среди этих племён солитяне выделялись уровнем своего развития, правда, ненамного превышающим уровень варваров. Их социальный строй представлял собой не очень сложный механизм; они ходили босиком по грязному земляному полу домов, хотя в материалистическом понимании продвинулись достаточно далеко — научившись управлять субатомным миром.
Сейчас солитяне для нас — нечто таинственное. Они жили в мире тайн. По крайней мере, их жизнь — константа в постоянно меняющемся Уравнении Жизни.
Медленно тащившаяся лошадь загребала копытами древнюю пыль, которая поднималась клубами и тотчас же опускалась. Иногда мерин наступал на редкую поросль клевера и лаванды.
Старик лет восьмидесяти величественно восседал на светлой масти жеребце, направляясь в долину Яблонь. Годы сделали его лёгким и согбенным, словно древний ивняк.
За ним внимательно следил Ялеранда. Когда он увидел из своего укрытия старика, на его детском смышлёном лице промелькнуло что-то неуловимое от зрелого мужчины. Кожа его тела была гладкая, как кожура яблока; движения резкие. Кроме своего воображения, мальчик друзей не имел. В свои восемь лет он кое-что снал о жизни. Он крался за стариком. Так волк, выжидая, следит за пасущимся оленем.
