Амит Залуцкий - Трое в одном
— На прошлой неделе?
— Да. Сколько я у вас тут? Неделю лежу?…
— Примерно…
— Значит, на прошлой.
— А точнее?…
— Как точнее? — не понял Кошкин.
— Какого числа?
— Ах, вам число!… Сейчас… Э-э… — Кошкин поднял глаза к потолку и задумался. — Да, да… Выходит, было одиннадцатого марта.
— Одиннадцатого марта? — осторожно переспросил Александр Иванович. — А какого года?
— Ну, разумеется, этого, — с досадой ответил Кошкин. — Тысяча восемьсот пятьдесят второго. А чему, собственно говоря, вы так удивляетесь?
Но лицо профессора снова стало спокойным.
— Нет, нет, — быстро проговорил он. — Я так… Н-нда… Ну, продолжайте, продолжайте…
Кошкин наморщил лоб.
— На чём, бишь, я остановился? Ах, да! Стало быть, одиннадцатого марта, утречком, мы поехали стреляться. Нас было семеро: я, Свистунов, четверо секундантов и наш полковой лекарь…
— Лекарь?
— Да. Его мы, признаться, еле уговорили поехать. Докторишка у нас паршивенький такой, дуэлей этих самых не любит. Всё больше науками занимается. Чудак. Ей-богу, чудак! Коллекцию собирает: бывало, отрежет у солдата повреждённую руку — и в банку её. Чтоб, значит, не протухла. Дома у него этих банок полным-полно. Чудной докторишка, сами увидите, когда познакомитесь.
Александр Иванович вытер вспотевший лоб и хрипло спросил:
— Как его фамилия?
— Лекаря? Орлов его фамилия.
— Илья Фёдорович?
— Да, Илья Фёдорович. А вы знакомы?
— Нет. Впрочем, пожалуй, да, — растерянно ответил Александр Иванович.
Подпоручик подозрительно взглянул на профессора.
— Полковнику не представились, а с лекарем уже познакомились? Однако вы либерал, как я посмотрю…
Он многозначительно кашлянул и осуждающе покачал головой. Поведение этого хромого, лысого старика ему определённо не нравилось. Странный какой-то доктор… Уж не спятил ли он от слишком большой учёности?… Да и спрашивать нашёл о чём… Год его, видите ли, удивил… В самом деле, словно с луны старикан свалился…
— Чего ж вы молчите? — напомнил профессор. — Продолжайте, пожалуйста.
— Так вот, — нехотя сказал подпоручик Кошкин. — Отмерили двадцать шагов. Первому выпало стрелять мне. Ну, я и выстрелил.
— И промахнулись?
— Кажется, — недовольно признался подпоручик. — А он… Знаете, удивительное дело! Трусом я никогда не был, со страху мне никогда ничего лишнего не казалось, но на этот раз, как теперь вспоминаю, почудилось, что пуля ударила мне прямо в сердце, и я упал…
— А потом? — нетерпеливо спросил Орлов. — Что вы чувствовали потом?
— А потом началась какая-то боль в голове. Как будто бы её сверлили. Ну, я и очнулся. Теперь ничего. Голова, правда, до сих пор немного побаливает. Впрочем, хе-хе, она у меня частенько болит. От спиртного-с…
Кошкин ухмыльнулся, пощупал забинтованную голову и спросил:
— А что всё-таки со мной случилось, господин доктор? Чего вы голову-то перевязали?
— Ничего страшного, — успокоительно сказал Александр Иванович. — Лёгкое ранение, царапина. Вероятно, при падении расшиблись. Это скоро пройдёт. Дня через два-три можно будет снять повязку.
Подпоручик облегчённо вздохнул.
— Ну, это п-пустяки. А я уж, признаться, подумал, как бы чего худшего не вышло. Мне ведь долго болеть нельзя, господин доктор. В п-полк надо возвращаться. Д-долг службы, так сказать…
Александр Иванович медленно поднялся со стула.
— Так вы, дорогой мой, сейчас отдыхайте, — сказал он, — а завтра мы с вами ещё побеседуем. Покойной ночи!
Он хотел было протянуть подпоручику руку, но во время вспомнил, что в девятнадцатом веке это было непринято. Тогда он постарался отвесить точно такой же поклон, какой отвесил ему Кошкин, и вышел.
Глава 8. Что делать с больным?
Дома Александра Ивановича ждал Асылбек.
— Звонила Лена, — сообщил он. — Хотела узнать, как здоровье Бориса. Интересовалась, когда ты придёшь. Я сказал, что поздно. Она зайдёт к нам.
— Очень кстати! — довольно сказал Орлов. — Она как раз мне сегодня очень нужна. А Мамедов не звонил?
— Нет.
— Придётся позвать его сюда.
Профессор снял трубку, набрал номер и, когда хирург ответил, коротко сказал:
— Прошу вас, Акбар, немедленно зайдите ко мне… Да, очень важные новости… Ну, голубчик, об этом я скажу вам потом, когда придёте! Так жду.
Асылбек с удивлением следил за стариком. Значительность тона, каким профессор разговаривал со своим ассистентом, взволновала юношу. Может быть, что-то случилось с Борисом?
И Асылбек осторожно спросил:
— Как Боря, дедушка?
Старик, не отвечая, подошёл к столу, тяжело опустился в своё любимое кресло и кивком головы указал Асылбеку на стул.
— Садись, Асыл. И давай поговорим. Поговорим начистоту о твоём бывшем друге.
— Почему же бывшем? — встревоженно спросил Асылбек. — Ты уже второй раз говоришь это слово. Почему?
— Потому что Бориса Стропилина больше не существует, — сурово сказал Орлов.
Асылбек вскочил с места, но профессор решительным жестом руки заставил его сесть.
— Значит, операция не удалась? — тихо спросил юноша. — Зачем же ты обманул нас?
— Операция удалась. Удалась блестяще. И в этом я вас не обманул. И всё-таки Бориса Стропилина не существует. Осталось только его тело. Но в этом теле ожил совершенно другой человек. По странной случайности, с тем же именем. Тоже Борис, только не Стропилин, а Кошкин. Подпоручик николаевской армии.
Асылбек в изумлении смотрел на старика.
— Я… Я ничего не понимаю, дедушка, — растерянно пробормотал он.
— Я сделал пересадку мозга… — начал было Александр Иванович, но, заметив навернувшиеся на глаза юноши слёзы, осёкся и мягко добавил: — Не надо, мой мальчик… В конце концов можешь считать, что твой друг в какой-то мере жив: ведь мы же спасли его тело.
— Но ведь это уже не Борис Стропилин, — с трудом сдерживая слёзы, проговорил Асылбек.
— Ну, а если бы вместо пересадки мозга пришлось делать пересадку сердца? — возразил Александр Иванович. — Ведь тогда бы ты не горевал, а только бы радовался. В конце концов и мозг — лишь часть целого организма. Мы с полным правом можем принять две версии: во-первых, существует твой друг с изменённой психикой и, во-вторых, существует подпоручик Кошкин с телом твоего друга. И то и другое в равной мере будет правильным. Я сказал тебе, что твоего Бориса не существует, но точно с таким же правом я могу и утверждать, что спас твоего друга от смерти, наделив его иным мозгом… Погоди! Куда ты?
