Джордж Локхард - Горизонт событий
— Чуть правее. Еще немного… Отлично! — Элджи радостно кивнул и обернулся к Насте. — Спасибо, огромное. Правда. Я не ожидал.
Девушка нервно улыбнулась.
— Не за что… Элджи. Какую программу включить?
— Нэйшнэл Джиографик, — попросил пленник. — Или Дискавери. Другие каналы я не смотрю.
Вздрогнув, Настя с натугой кивнула и повернулась к небольшому настольному телевизору.
— Может, «Планету зверей»? — спросила она, переключая каналы. Элджи покачал головой.
— Нет, я ненавижу животных.
Девушка чуть не уронила пульт.
— Что?! Но… Почему?
Элджи вздохнул.
— Это не так просто объяснить, Настя.
Ученая придвинула табуретку к столу.
— А ты постарайся, — сказала она серьезно. — Я хочу понять, изучить характер. Ведь ты… — она запнулась, но все же закончила: — Наш первый брат по разуму.
Элджи вздохнул.
— Боюсь, я такой же продукт человечьей цивилизации, как и сами люди. Иное строение тела ничего не меняет, ведь я родился и жил среди вас, впитал вашу культуру и систему ценностей. Даже образование получал из ваших книг.
Он улыбнулся.
— От «мышиного» поведения во мне осталась разве что потребность грызть всякие шишки. Разум-разумом, а резцы стачивать надо.
Настя помолчала.
— В тесте прогрессивных матриц Дж. Равена ты регулярно выдаешь 100 %. Вчера тебе дали тест Кеттела. Знаешь, сколько баллов ты набрал?
Элджи огладил усы.
— Должно быть в районе двухсот, если я, конечно, не тупею с годами…
Девушка с натугой кивнула.
— Двести семнадцать. Средний человек показывает 100–120 баллов, ученые — до 180, Эйнштейн набирал 297. Твой результат на три балла выше, чем у Глеба Николаевича.
Элджи смущенно покрутил в лапках хвост.
— Ваши тесты очень простые, на самом деле… — буркнул он. — И неверно отражают интеллект. Скажем, все задачки на подстановку недостающих букв к корневому слову и расшифровку анаграмм, в большей степени проверяют словарный запас, чем разумность, а поиск цифровых закономерностей в матрицах сильно зависит от умения быстро считать в уме, которое не связано с интеллектом и развивается тренировками.
Настя сглотнула и некоторое время отрешенно смотрела в пустоту. Наконец, придя в себя, помотала головой и сняла очки.
— Так что насчет животных? — спросила негромко, принявшись чистить линзы платком. — Почему ты их не любишь?
— Намекаешь, что я животное и должен чувствовать близость со всеми, кто не человек? — угрюмо спросил Элджи.
Девушка вздрогнула.
— Нет, нет! Просто… Многие люди очень любят животных.
— Их проблема, — глухо отозвался Элджи.
— Но должны же быть причины? — Настя задумалась. — Из-за того увечья, да? С совой?
— Нет, — резко сказал Элджи. — Я не настолько тупая мышь, чтобы возненавидеть всех животных из-за одной голодной птицы.
Он уселся на хвост и скрестил на груди лапки.
— Хорошо, Настя, попробую объяснить. Ты видела, как в Китае собак готовят к забою?
Девушка отпрянула всем телом.
— Господи!.. — она чуть не уронила очки. — С чего бы мне смотреть на такое?!
— Полезно, — резко ответил Элджи. — Открывает глаза. Собаку вешают за шею и секут розгами, иногда пинают или бьют дубинкой. Чем сильнее боль, тем вкуснее мясо.
Настя сжала кулаки.
— На свете много мерзавцев, это же не значит, что мы все такие!
— А я не о людях сейчас говорю, Настя, — угрюмо ответил Элджи. — Я о собаках. Когда после экзекуции их снимают с веревки, что, ты думаешь, они делают? Нападают на мучителей? Пытаются сбежать? Нет, Настя. Они скулят и лижут ноги мяснику. А тот спокойно уводит пса на кухню и разбивает ему голову специальной колотушкой. Нередко на глазах других собак, ждущих своей очереди.
Элджи яростно дернул хвостом.
— Когда смотришь, что люди творят с животными, сначала поднимается гнев на людей. Я прошел этот период. Затем начинаешь видеть и другое: вся кровавая индустрия человечьей цивилизации идеально сбалансирована и использует не силу вашего разума, а тупость ваших жертв!
Элджи с горечью покачал головой.
— Практически все звери, которых вы убиваете, элементарно могли бы спастись, попросту догадайся они открыть калитку, или выйти из загона, или хотя бы отвлечь убийц, пока сородичи убегают. В Японии, самых умных зверей Земли, дельфинов, забивают сотнями, поскольку тем не приходит в головы перепрыгнуть сеть, едва возвышающуюся над водой! Когда смотришь на такое… — Элджи стиснул коготки. — Когда видишь, как табун лошадей, прекрасных и сообразительных, покорно ждет в загоне, пока прямо на их глазах работают забойные команды… Начинаешь думать, что люди заслуженно стоят на вершине.
Элджи поднял глаза на напряженно слушающую Настю.
— Вы не понимаете, что такое разум, — тихо сказал пленник. — Он достается людям слишком легко, вы его просто не цените. Но на самом деле, разум — величайшее достижение природы. Ее ответ на бесконечность Вселенной. Косная материя простирается на мириады световых лет, но я, мышь! — Элджи вскочил — я могу уместить Вселенную у себя в голове!
Он развел лапками.
— Настя, тебе никогда не представить, через какую боль я прошел, пока Глеб Николаевич проводил свои опыты. Я в полном смысле слова побывал на острове доктора Моро, и до сих пор иногда вижу те дни в кошмарах. Но, сквозь страдания и муки, я обрел разум, и потому даже сейчас, готовясь к смерти, все равно благодарен вам, люди. — Элджи опустил голову. — Спасибо.
Ответа не было так долго, что он вновь посмотрел вверх. Настя молчала.
— Не ожидала? — тихо спросил Элджи. Девушка вздрогнула.
— Я думала… — она запнулась. — Полагала… Мне казалось, ты проник в институт, чтобы освободить подопытных мышей.
Пленник покачал головой.
— Я пробрался сюда в поисках сородичей, Настя. Мыши имеют ко мне примерно такое же отношение, как лемуры к человеку. Кроме того, я умею думать не только текущим моментом. Выпустить на свободу ваших лабораторных животных означает разом их всех убить, а возможно, не только их.
Он затаил дыхание: момент был самым подходящим.
— Настя… — осторожно спросил Элджи. — Я слышал, что сказал профессор в ночь, когда меня поймали. У вас есть еще один тагвар?
Девушка покачала головой.
— Помет НГ-90 ничем не напоминал тебя. Даже внешне. При их создании использовались гены не только мышей, Глеб Николаевич затеял весьма странный… эксперимент. Ожидалось, что эмбрионы погибнут уже на стадии расширения бластоцисты, однако, как ни странно, НГ-90 принесла двух вполне здоровых детенышей. Ни говорить, ни понимать речь они не умели, а в тестах Метцела на g-фактор демонстрировали довольно низкие результаты, едва превышающие средние по каталогу Ратджерса… Но у них были уникальные способности, особенно у самца.
