Виктор Федоров - Метагалактика 1993 № 3
Роберт Хугнер двигался своей старческой шаткой походкой, неся в одной руке легкий канделябр, а в другой огромную связку длинных ключей, чей лязг прорезал безмолвие, словно ружейный выстрел. Нас разделяло совершенно ничтожное расстояние и всякий раз, когда, как мне казалось, Роберт готов был вот-вот обернуться назад, у меня подкашивались ноги и разрывались виски, но, к моему облегчению, а вернее, к полнейшему несчастью, его лицо было устремлено только вперед. Когда мы миновали последний лестничный марш, повеяло жутким холодом, и я наконец понял, что конечной целью странной ночной прогулки Роберта являлся подвал, то место, где в огромных бочках находились впечатляющие запасы старого вина. Вот лязгнул металл, и мой брат, с невероятным трудом распахнув тяжелую дверь, сделал первые шаги по каменному полу подземелья. Несмотря на то, что дверь так и оставалась распахнутой настежь, я невольно остановился у самого порога, уже не зная, был ли теперь какой-либо смысл продолжать столь предосудительное занятие и стать свидетелем того, как под покровом темноты, в глубоком одиночестве этот несчастный человек предается коварному пороку наслаждения хмельным.
Услышав, как вновь лязгнул замок, я уже представлял себе Роберта, принижавшегося к одной из бочек, но именно здесь в мою душу настойчиво вкралось какое-то непонятное сомнение — из винного хранилища должны были доноситься шаги, хотя тишина не была прорезана ничем подобным. Одного этого оказалось достаточным, чтобы я сделал несколько осторожных шагов и, приблизившись к распахнутой двери, краем глаза заглянул за нее.
Как я и предполагал, дверь холодного подвала оказалась открытой, однако стоящий чуть в стороне Роберт Хугнер отнюдь не спешил предаться возлияниям. Поставив на пол подсвечник и положив сюда же связку ключей, он странным жестом ощупывал древнюю кладку стены, и тут я с удивлением замели, как его трясущаяся рука извлекла из стены небольшой камень. Почти тотчас за этим темный подвал сотряс нарастающий тяжелый гул, дошедший до самого моего сердца. На мгновение мне показалось, что рушатся тяжелые пилоны, хотя действительность на самом деле оказалась еще более неожиданней: мощная стена сдвинулась в сторону и обнажила узкий проход в крохотное помещение, посредине которого находился деревянный ящик размером с саркофаг. Обливаясь потом, я превратился в само зрение.
Постояв с пол-минуты на пороге образовавшейся дыры, Роберт наконец поднял с пола подсвечник и переступил порог тайника, что позволило мне еще более ужаснуться невероятным подобием покрытого материей ящика с усыпальницей мертвеца. Боже мой, я готов был проклясть самого себя за то, что покинул этой ночью теплую постель, но разве могло это что-либо изменить, если жуткое оцепенение сковало мои силы!
Между тем, мой брат, дыхание которого я слышал даже в десяти ярдах, без особых усилий снял крышку ужасного ящика и, бережно проставив ее к стене, мрачно склонился над тем, что было внутри. Постояв так с минуту, Хугнер стал что-то шептать, и несколько раз обойдя таинственный ящик, вдруг поспешно бросился к выходу. Мысль о том, что случайно он заметил меня, обожгла мое сердце, но и на этот раз я ошибся. Покинув мрачный склеп, Роберт юркнул в соседнюю дверь в заковылял по каменным плитам винного подвала, судя во шагам направляясь в самый дальний его конец. Казалось, весь ужас только что созерцаемого должен был непременно убить весь мой рассудок, и я до сих пор не перестаю удивляться тому, как могло случиться совсем наоборот.
Итак, пока этот безумец будет блуждать по темным галереям хранилища и опорожнять кружку с вином, мне предоставится вполне достаточно времени, чтобы проникнуть в тайник и хоть мельком взглянуть на содержимое зловещего ящика-саркофага. Реальная опасность оказаться застигнутым за этим занятием была весьма высока и, что называется, убивала своими последствиями, и все же я нашел довод, заставивший соблазн одержать верх над колебаниями: каждый шаг Роберта в подземелье отдавался многоголосным эхом, и его приближение к выходу никак не могло остаться для меня незамеченным. Осознав, что каждая потерянная минута чревата именно тем, что бросало меня в дрожь, я с застывшим дыханием ступил на предательские каменные плиты и миновал узкое зево хитроумного тайника.
Стоило только наклониться над ящиком и увидеть то, что покоилось на его дне, как течение времени перестало для меня существовать. В зловещем саркофаге, скрестив руки на груди, лежала молодая длинноволосая женщина, пронзавшая меня холодным взглядом широко раскрытых безжизненных глаз. То, что благодаря своему собственному безрассудству, я обнаружил в доме мертвеца, уже не вызывало никаких сомнении, но разве мог я предположить, что за вызванной этим открытием волной отчаянного ужаса меня ждало вообще нечто невообразимое! Сначала мои глаза остановились на кроваво-красных губах покойницы, которые, казалось, вот-вот зашевелятся, и мертвец заговорит. Затем я невольно перевел взгляд на чуть тронутые слабым румянцем нежные щеки, после чего наши глаза наконец встретились. Мне показалось, что кровь всего моего тела, собравшись в единый мощный поток, неистово устремилась к вискам, превратив голову в готовое вот-вот разорваться раскаленное пушечное ядро. На меня негодующе смотрела пара безжизненных блестящих глаз, полное отсутствие помутнения в которых бесповоротно отбрасывало всякую мысль о том, что передо мной мертвое тело!
Поистине, зрачки ее были прозрачны и чисты, словно горный хрусталь, чего в те ужасные минуты страха и отупения никак нельзя было сказать о моей голове. Охваченный диким порывом внезапного безумия, совершенно позабыв о том, что вскоре здесь может появиться Роберт Хугнер, я что было силы сжал тонкую руку мертвеца, и тут потоки крови стали покидать мою измученную голову. Новое открытие, в один миг прояснив затуманенное ужасом сознание, расковало грудь и заставило замолчать невыносимый стук в висках: на дне ящика пребывал не мертвец, а изумительнейшей красоты искусно выполненная кукла, впитавшая в себя самый изысканный вкус талантливого мастера. Признаюсь честно, сменившее необъятный страх искреннее восхищение перед внеземными чертами этого поразительного творения упрямо продолжало удерживать меня возле деревянного ящика и только благодаря неведомой воле, уже в самый последний момент я услышал приближавшиеся шаги своего брата, каким-то чудом успев укрыться в неглубокой темной нише в стене.
Покинув царство винных бочек с какой-то неописуемой жалостью на лице, Роберт Хугнер, кряхтя, еще некоторое время усердно возился с тяжелым замком хранилища, после чего только вновь подошел к деревянному ящику. Именно сейчас я вдруг осознал, что мое укрытие более чем ненадежно, и стоило только Роберту обернуться, как я буду непременно замечен. Выход из столь щекотливой ситуации представлялся только один: воспользовавшись тем, что Хугнер стоял ко мне спиной, проникнуть бесшумно к лестнице и, не оборачиваясь, направиться к себе. Решившись, я уже сделал первый шаг, на мою беду оказавшийся последним. Время было упущено: взяв куклу на руки так, словно это была живая спящая женщина, мой брат первым направился к выходу, пройдя рядом со мной так близко, что я слышал его прерывистое тяжелое дыхание.
