Генри Каттнер - Маска Цирцеи (сборник)
Риджли вложил цилиндр в руку Камерона.
Дверь за спиной открылась, впустив внутрь поток яркого света. Камерон повернул голову и увидел поблескивающий седой ежик Пелла; тот стоял на пороге и сжимал рукой плечо юноши в больничной пижаме. Парень дрожал всем телом, глаза его были закрыты, а из горла доносился хриплый клекот.
Вместе с ними был и Дю Броз, лицо его напряжено. Он протиснулся мимо Камерона в амбулаторию.
— Спокойно, Бен, — сказал Пелл. — Шеф…
— Лучше возьми-ка это, — Камерон протянул ему цилиндр. — Курьер Календера…
Пациент перестал дрожать и умолк, а потом забубнил прерывающимся голосом:
— Все они слишком короткие, плоские люди, кроме этого нового… уже видел его… он тянется в нужную сторону, далеко-далеко, гораздо дальше, чем все другие, иже здесь суть… Не так далеко, как сверкающие создания, но он более полон в своем существовании…
Парень умолк. Дю Броз, смотревший на Риджли, заметил на лице этого человека что-то вроде дикого, необъяснимого восторга.
— Простите, если помешал, — произнес курьер. — Я выполнил приказ и ухожу. Никто его не задерживал.
Час спустя Камерон вкушал Крепкий Сон в своем кабинете, а Дю Броз и Пелл работали с Билли Ван Нессом. Парень находился под гипнозом третьей степени, и из путаницы звуков начинали, помалу, выделяться отдельные слова. Однако, прошло много времени, прежде чем они сложились в некое логическое целое.
Дю Броз вращал диск семантического интегратора диктографа и следил за словами, появляющимися на экране. Он читал их, шевеля губами, и слышал за спиной тихое, спокойное дыхание Пелла.
— Итак, это не внечувственное восприятие, — констатировал Пелл, скорее, вневременное. Это объясняет то, что не давало мне покоя. Например, зигзаги по которым движутся больные, страдающие той же болезнью, что Ван Несс. Симптомы дезориентации. Они просто огибают стулья, которых там нет в данный момент, но которые некогда стояли в этом месте или будут стоять. Они тянутся за предметами, которые убрали недели назад, потому что дезориентированы во времени и видят его течение.
— Но это же бессмысленно, — воскликнул Дю Броз. Пелл вглядывался в экран.
— А что ты скажешь на такую гипотезу: некая раса, отстоящая далеко во времени, организует экспедицию… не знаю, с какими целями. Они должны невообразимо отличаться от человека, потому что живут на пятьдесят, а то и сто миллионов лет в будущем. Может, они оказались перед лицом гибели и ускользнули от нее не в пространство, а во время. И прибыли сюда двадцать два года назад в Осечках, но все равно не выжили. Находясь здесь, а это продолжалось час, они… э-э… разговаривали присущим им способом. С помощью жесткого излучения, а не звуковых волн. А может, постоянно испускали-такого рода лучи.
Дю Броз, вглядываясь в загипнотизированного парня, с трудом сглотнул. А Пелл продолжал спокойным, бесстрастным голосом:
— Жесткое излучение. Бомбардировка генов, и в результате — мутация. Но очень странный вид мутации, единственно возможный вид. Это было как встреча двух диаметрально противоположных видов. Встреча на уровне интеллектов. Вид Гоно Сапиенс встретился с видом X!
Возможно, они представляли собой последнюю форму жизни на Земле. Их раса никогда не имела ничего общего с людьми, они выросли из иных семян в прошлом невообразимом даже для них. И они умели перемещаться во времени, хотя это было нелегко, поскольку существовать они могли только в строго определенных, почти неповторимых условиях.
В мире Гомо Сапиенс внезапно появились семьдесят четыре временные капсулы. Из этих раковин вид Х смотрел на планету, настолько же чуждую ему, насколько чуждой была для человека кипящая лава, некогда покрывавшая поверхность расплавленной Земли.
В течение часа от этих капсул шло жесткое излучение, неотъемлемо присуще виду X. Генный материал человека отреагировал на него и изменился.
Прежде чем исчезнуть, вид Х успел передать нескольким еще не родившимся особям вида Гомо Сапиенс некие тайные способности, непонятные особенности, которые проявились у них только при вступлении в возраст созревания. Наследники умели видеть жизнь во времени, но прежде чем смогли осознанно использовать это, оказались необратимо безумны.
Остатки Осечек должны поддерживаться каким-то видом энергии, продолжал Пелл, — и эти мутанты чувствуют ее, а может, даже видят…
— А Риджли?
— Я порылся в документах. Это первый случай в практике, когда больные пробуждаются от летаргии, не находясь рядом с Осечкой. Помнишь, что сказал тот парень, когда увидел… почувствовал… Риджли?
— Это связано с остальными материалами, — сказал Дю Броз. — Есть несколько возможных объяснений. — Он указал на экран.
— Да. Тому, кто может видеть жизнь во времени, ребенок должен казаться совершенно плоским. Нет, пожалуй, не так. Это будет зависеть от того, сколько предстоит прожить этому ребенку. Если это лет сто, он не будет выглядеть плоским. Однако Билли уверял, что все здесь «короткие» за исключением Риджли. По его словам, Риджли вытягивался в нужную сторону дальше кого-либо из присутствующих… но все же не так далеко, как эти блестящие создания.
— Осечки… Подожди-ка, Сет. Если Билли может видеть жизнь во времени, это могло бы означать, что Риджли проживет очень долго.
Пелл откашлялся.
— Ты осознаешь, из какого далекого будущего прибыли Осечки? Нельзя выразить длину муравья, используя в качестве эталона Эверест. Если время жизни Риджли заметно «длинно» для чувств Билли, оно должно тянуться вдоль темпоральных линий достаточно далеко.
— Ты делаешь поспешные выводы. У нас слишком мало данных…
— Ты слышал, как я расспрашивал парня. Слышал его ответы. Смотри, как интерпретирует их интегратор! — Пелл указал пальцем на экран. — Что ты скажешь об этом списке? Я спрашивал нашего пациента, что он чувствует в нашей комнате, и он…
Список был большим и не соответствовал фактическому состоянию дел. В нем перечислялось оборудование, находящееся сейчас в кабинете, и то, которого здесь не было уже несколько лет, и аппарат для прогревания токами УВЧ, который должны были доставить на следующей неделе, и центрифуга, уже месяц находившаяся в ремонте, и много приборов, которых они вообще не ожидали получить, включая устройства, которые, вероятно, еще не изобрели.
— "Сейчас" мало что значит для Билли Ван Несса, — продолжал Пелл. Он рассказал нам, что чувствует в этой комнате в прошлом, настоящем и будущем. Обрати внимание на выводы, вытекающие из этих слов. Все они связаны с протяженностью жизни, и Риджли имеет с этим нечто общее. Задавая эти вопросы, Бен, я преследовал определенную цель.
