П Капица - Остров Панданго
Хосе увидел кривоногого португальца, стоявшего в конце шеренги. Португалец был бледен. Вороватым взглядом он провожал стражников, уводивших человека, для которого сегодня последний раз светило солнце.
- Запомним! - произнес Хосе. - И отомстим за тебя, Пинес, - поклялся он.
* * *
День был жарким. Чинч грузно уселся на плоский камень под зеленую сень широкой листвы. В ожидании медика он закурил сигарету с золотым ободком.
Когда-то Чинч был обыкновенным армейским кадровиком, не имевшим надежд на продвижение в Южной республике. Если бы его не послали в начале 1941 года в Испанию для приемки закупленных пушек и он не попал бы на попойку фалангистов в Малаге и не познакомился там с полковником Луисом и майором Эстеваном Инфантес, формировавшим "Голубую дивизию", то судьба бы его не изменилась. Они быстро тогда поладили. Чинч получил отпуск "по семейным обстоятельствам", причем с неожиданным повышением оклада. Он принял командование одной из рот "Голубой дивизии", состоявшей из мадридских хулиганов, барселонских карманников, алжирских пропойц и прочего отребья, выпущенного из тюрем.
В окопах под Старой Руссой, после морозных вьюг и артиллерийских обстрелов, многие из фалангистов стали думать только о том, как бы скорее унести ноги с заснеженных равнин.
Во время панического бегства, начавшегося после знакомства с русской "катюшей", Чинч пострадал: крупным осколком перебило берцовые кости. "Надо же назвать женским именем такое дьявольское изобретение!" - возмущался он не раз.
Больше двух лет майор скитался по госпиталям и вернулся на родину инвалидом. Чинч уже не рассчитывал получить прибыльную должность, и вдруг встретил полковника Луиса. Немец узнал его и предложил место начальника секретного концлагеря, строящегося на Панданго. Чинч расценивал это назначение как вознаграждение за военные подвиги.
Появившийся медик отвлек его от мыслей о прошлом.
- Ох, уж эти проклятые тропики! Адская жара и отчаянная скука!.. Даже деньги не радуют! - сказал Вилламба, усаживаясь на бугорок у ног майора.
- Что ж, отправляйтесь в Испанию! - ехидно посоветовал Чинч. Он знал, что Вилламба не стремился на родину, так как боялся мести товарищей по факультету, которых он выдал полиции Франко, и их родственников, поклявшихся убить предателя.
- Если всех красных перестреляют, я вернусь туда, - сказал медик.
- Долго вам придется ждать. На место одного появляются десятки новых. Вот в чем горе! Не повесишь же какого-нибудь интеллигентишку за мысли, которые прячутся у него в голове? Он молчит, но он против! Как быть?
- Я только представитель милосердия, - сказал Вилламба и ткнул палкой выползшего краба. - Но я помогаю вам отправлять их на тот свет.
- Если нельзя отрубить голову, можно прислать ее владельца на остров, - не слушая его, продолжал Чинч. - Отсюда не удерешь, писем с разоблачением в либеральные газеты не пошлешь, а главное - стражей не развратишь этими, ну, как их... идеями. У нас надежнейшая охрана!
- Прохвосты на подбор! - согласился медик.
- Здесь не только тюрьма с надежной стражей, но и школа для наших агентов, проникающих в коммунистические организации, - разоткровенничался Чинч. - Помимо коммунистов, которых опасно держать на материке, сюда ссылают и всех заподозренных. Отсутствие надежды на освобождение и побег, сама жизнь на каторге приводит неустойчивые натуры к необдуманным поступкам.
- Да, тут свихнешься быстро.
Сняв ботинки, Вилламба растянулся в тени и, прислушиваясь к разглагольствованиям майора, изредка поддакивал ему.
- Надломленные и слабодушные станут работать на нас и думать, как бы снова не попасть на Панданго. Мы здесь напечем агентов, знающих все эти "марксизмы-коммунизмы". Такие будут пользоваться доверием у красных и мешать им сковырнуть нас.
- Вы говорите так, словно коммунисты обязательно должны перевернуть весь мир!
"Если бы у тебя было хоть каплей больше ума, то это ты бы понял сам, подумал Чинч. - Их силы растут в Азии и в Европе". Но вслух он сказал:
- Наше дело - задержать события, оттянуть революцию на многие годы.
- Чего наши политики смотрят? - возмутился медик. - Я уверен, - их всех можно истребить в лагерях!
- Где больше гнешь, там скорей сломается, - со вздохом заметил Чинч. Одна надежда - на бога и силы Вашингтона. А сейчас наша задача: вышибать у красных веру в себя и плодить как можно больше в их среде ренегатов-предателей.
- Верная мысль, - поспешил согласиться медик. - Сначала мне показалось, что слишком много будет шпионов. Нет! Их нужно насаждать сотнями, тысячами!
- Хм! - замялся майор, почесывая бакенбарды. - Не так-то легко это делать, хотя у нас здесь тренируются лучшие пси... пси... психологи, черт возьми! Не зря же сам Луис навещает остров и меня сюда назначили.
- А я почему-то считал, что вы проворовались где-то на службе и в наказание попали в эту дыру.
Майор с презрением взглянул на медика.
- Это кой-кому надо прятаться от полиции, - сказал он. - А для меня этот остров не наказание, а повышение по службе. Я не подчиняюсь ни одному из государственных деятелей Южной республики. А они будут лизать мне сапоги, если попадут сюда. К тому же к нам на практику прибывают люди высшего звания, чем у меня. В первый год я, не зная этого, даже съездил одного по зубам.
- Знаете, я ведь тоже иногда бью, - обеспокоился медик.
- Нарветесь на какую-нибудь знаменитость. Они ведь не должны отличаться от каторжников и вида не подадут. Но зато потом рассчитаются. Вот и сейчас у них появился стажер, - видно, крупная птица!
- Вы бы хоть показали его.
- Не могу, секретная служба.
- Понятно! - вздохнул врач. - Придется поостеречься.
- Не беспокойтесь, он вам под руку не подвернется.
Где-то за рощей раздался выстрел. Судя по ответным коротким очередям из автомата и остервенелому собачьему лаю, это была не просто забава заскучавшего стражника, а нечто более серьезное.
Вилламба вскочил; его побелевшие губы тряслись. Косясь на майора, он спросил:
- По... по-видимому, кто-то из них добыл оружие?
- Похоже на это, - прислушиваясь, сказал майор.
Грянул еще выстрел, и послышался пронзительный вопль.
* * *
"Поднимись... встань скорей!" - шептали со всех сторон каторжники, не смея помочь товарищу, так как стражник с выпяченной челюстью уже скомандовал: "Стой, ни с места!"
Свалившийся на песок заключенный в рваной "полосатке" хватал ртом воздух и, задыхаясь, конвульсивно дергал ногами. Он не мог подняться, это было ясно всем; подошедший стражник, не признававший солнечных ударов, заорал:
- Встать!
Видя, что его приказание не выполняется, Лошадь пригрозил:
