Гордон Диксон - Иные
Следовательно, путь обратно на балкон отпадал. Но ведь он стоял всего в нескольких метрах от угла здания и легко мог добраться до него. Если ему удастся, пройдя по карнизу, обогнуть этот угол, то он скроется от любопытных взглядов и никто не будет знать точно, в каком месте он проник обратно внутрь здания. Приняв решение, Блейз двинулся вдоль карниза, удаляясь от своего балкона.
Он медленно и осторожно – дюйм за дюймом – приближался к углу здания и наконец оказался у цели. На мгновение остановился, затем, держась за карниз над головой только левой рукой и стоя на одной левой ноге, быстрым движением перебросил тело за угол. Он ухватился правой рукой за продолжение карниза, перенес вес тела на правую ногу и только после этого переставил левые ногу и руку. Теперь Блейз стоял лицом к стене, но зато внизу с этой стороны никого не было.
Здесь он был укрыт не только от взоров любопытных, собравшихся у отеля, но и от сполохов рекламы в ночном небе. С этой стороны в темноте он вообще был неразличим, а карниз по-прежнему тянулся под балконами его личных апартаментов. Осторожно переступая, Блейз добрался до первого из балконов, схватился за перила и влез на него.
Несколько мгновений он постоял, дожидаясь, пока выровняется дыхание.
Двери, ведущие с балкона в комнату, были закрыты, но не заперты. Он прошел внутрь и понял, что попал в столовую. В пробивающемся сюда снаружи свете тускло поблескивала крышка длинного стола и еще не выветрился запах моющей жидкости. Видимо, вечером столовую прибирали и мыли, готовя к завтрашнему дню.
Блейз вышел через боковую дверь, миновал несколько темных комнат, прошел по тускло освещенному коридору и снова оказался в темноте собственной спальни.
Он несколько секунд постоял, глядя на постель, и в конце концов уселся за стол у прозрачной стены. Нажав кнопку, он включил лампу, освещавшую клавиатуру и экран. Он нажал еще одну кнопку, убирающую клавиатуру. Теперь перед ним была лишь гладкая поверхность стола со стопкой листов, ручкой и приемной щелью деструктора – устройства для уничтожения документов.
Блейз придвинул к себе бумагу, высвободив ее из магнитного зажима, и взял ручку. В верхнем углу он написал всего одно слово: «ЗАМЕТКИ», под ним поставил дату, место и время.
Как только он исписывал очередную страницу до конца, строчки на ней начинали исчезать. Но для вящей уверенности свои заметки он писал шифром, через каждые полстроки меняя его.
Комната, где он находился, – впрочем, как и все остальные помещения – ежеминутно проверялась автоматическими сенсорами, а раз в день еще и специальным служащим, на предмет наличия подглядывающих или подслушивающих устройств, которые за это время могли установить. Более того, если за ним даже и вели наблюдение, то никто не смог бы настолько быстро расшифровать то, что он пишет, чтобы понять, о чем идет речь. В окончательном виде записи навсегда запечатлевались в памяти, откуда, в случае надобности, их всегда можно было извлечь, чтобы точно вспомнить, о чем он размышлял в такое-то время и в таком-то месте.
«Сегодня, – писал он, – неожиданно появился Генри, чтобы, как он выразился, “спасти меня от сатаны”, то есть, очевидно, от себя самого и от того, что я намерен делать. Как хотелось бы, чтобы он меня понял! Но все, что я могу ему сказать, все равно будет иметь для него совершенно иной смысл. Тем не менее дядя и группа охраны, которую он собирается для меня организовать, именно то, чего мне и не хватало, хотя я и не осознавал это.
Тони побывала у отца, вернулась и сообщила, что готова отправиться со мной куда угодно. Все случилось практически одновременно и именно теперь, когда я готов отправиться к звездам, неся свое послание. Может быть, имеет место совпадение?
Но чем больше утолщается и становится длиннее любая нить в историческом полотне, тем быстрее она сближается с другими нитями, с которыми, в свою очередь, происходит подобная метаморфоза, что значительно изменяет всю картину – точно так же люди в повседневной жизни часто вступают в контакт друг с другом просто потому, что оказываются в непосредственной близости друг от друга, и эти контакты в конечном итоге объединяют их.
То есть то, чего я ожидал от полотна, постепенно начинает проявляться. Таким образом, просто жизненно необходимо найти и привлечь на свою сторону Хэла Мэйна. У меня нет прямых свидетельств его особых возможностей, хотя его происхождение и скрыто под покровом тайны – ведь он был обнаружен в пустом космическом корабле в возрасте двух лет и при нем найдены указания, чтобы его воспитанием занимались трое весьма примечательных пожилых наставников.
В моем распоряжении только эти странные разрозненные факты да еще некоторые данные о том, как ему столь длительное время удавалось ускользать от меня, сначала проникнув на Абсолютную Энциклопедию, оттуда – через Новую Землю – на шахты Коби, а теперь, если верить Барбеджу, – на Гармонию. Но даже это и то, что на Гармонии он примкнул к одной из подпольных групп, формально сразу оказавшись по другую сторону закона от меня, убеждает мое подсознание в его крайней необычности и в том, что я должен пожертвовать чем угодно, но заполучить его для себя.
Тони, Генри и Данно сейчас окружают меня как три мощных горных хребта, заслоняя меня буквально от всего – будь то солнце или дождь. Но все равно остается еще часть моей личной внутренней территории, которая также нуждается в защите. В частности, мне срочно необходима еще чья-то независимая точка зрения, чтобы я мог составить более полное представление о себе и своем времени. Конечно, Данно изо всех сил пытается мне в этом помочь.
Но мы с ним и слишком похожи, и слишком не похожи друг на друга. Образ его мышления мало чем отличается от моего, чтобы он мог заметить происходящие во мне перемены. И в то же время наша мать занималась им, когда была намного моложе, чем во времена моего детства. Поэтому, несмотря на то что у нас с ним много общего, есть и такое, чего мы не понимаем друг в друге. Нет, все-таки идеальным решением проблемы явился бы Хэл Мэйн, если он действительно соответствует моим предположениям. Он наверняка окажется в состоянии понять меня, будет беспристрастен, хотя и доброжелателен, и, как человек со стороны, сможет сказать мне, что я собой представляю, и только тогда я смогу соответствующим образом измениться.
Конец сегодняшних заметок».
В низу листа Блейз проставил время окончания записей, снова указал дату и отложил ручку. Собрав исписанные листы, он с секунду подержал их в руке, а потом сунул верхний лист в щель деструктора, который являлся в своем роде совершеннейшим устройством, поскольку ликвидировал бумаги, используя принцип фазового сдвига.
