Гордон Диксон - Иные
Гордон Диксон - Иные краткое содержание
Гордон Диксон
Иные
Посвящаю эту книгу Маргарет Броди Диксон
Выражаю признательность за неоценимую помощь в создании этой книги:
Гарри Фрэнку
Джо Халдеману
Ёдзи Кондо
Деннису Лайену
Майклу Лонгкору
Джону Мизелу
Сандре Мизел
Доктору Роберту Пассовою
Дейву Уиксону
Глава 1
Уже почти рассвело, когда Генри Маклейн закончил чистить и собирать свой энергопистолет, более двадцати лет пролежавший в земле.
Вставив разрядную катушку в рукоятку, он вдруг заметил, что костяшки его правой руки, сжимающей пистолет, побелели от напряжения, а ладонь левой плотно прижата к нижнему торцу рукоятки – совсем как если бы он, Солдат Господа, в самый разгар боя в очередной раз менял разряженную катушку на свежую.
На мгновение он снова будто перенесся туда и услышал звуки выстрелов, вдохнул запах дыма от горящих зданий. Генри вспомнил, как умирал у него на руках молоденький боец милиции, которому очередь из игольного ружья прошила горло. Парнишка отчаянными жестами просил сложить ему ладони как при молитве и вслух помолиться за него перед смертью.
И сейчас Генри точно так же сложил перед собой ладони, склонил голову и зашептал:
– Господи, ведь он мне как сын родной. Как Джошуа… и как Уилл, который теперь в руцех твоих, о Господи. Я люблю его так же, как и их. Господи всеведущий, я просто не в силах оставить его.
Он еще мгновение посидел в той же позе, затем разжал ладони и поднял голову. Теперь его больше не тревожили ни воспоминания, ни давным-давно покоящиеся где-то на дне его души чувства, ненадолго пробудившиеся к жизни. Все прошло. Он положил пистолет и наплечную кобуру в чемодан со своими немногочисленными пожитками, которые решил взять с собой.
Перед тем как окончательно уйти, Генри на несколько минут задержался в полуосвещенной первыми лучами солнца кухне: надо оставить прощальную записку Джошуа и его семье. На крохотном клочке бумаги он написал, что должен уехать и, разумеется, все его имущество отходит им, и что он по-прежнему всех их очень любит.
Затем, бесшумно ступая ногами в одних носках, держа ботинки и чемоданчик в руках, он добрался до двери, открыл ее, так же бесшумно притворил за собой.
Стоя на верхней из трех ступенек крыльца, он чуть помедлил, затем нагнулся и начал обуваться. На планете Ассоциация, вращающейся вокруг звезды Эпсилон Эридана, стояли последние деньки короткой весны, пришедшей на смену долгой, очень долгой дождливой зиме и предшествовавшему ей не менее продолжительному жаркому лету.
Ночью дождь прошел только один раз. Воздух был свеж, и в нем чувствовалась приятная влажная прохлада, которая, правда, продержится очень недолго.
Вот-вот должно было взойти солнце. В предрассветном зареве все выглядело как-то особенно контрастно.
В лужице возле крыльца отражалось светлеющее безоблачное небо, на фоне которого отчетливо виднелась худощавая, широкоплечая, крепко сбитая, с едва заметными признаками возраста фигура Генри в темных планах из плотной ткани и в такой же темной куртке. Единственное, что его отличало от любого другого одетого по-зимнему фермера с Ассоциации, которым он, собственно, и был много лет, так это белая рубашка и темный берет, обычно приберегаемые для походов в церковь. На груди выделялся темным крестом галстук.
Видавший виды тяжелый чемодан с пистолетом, кобурой и скудными пожитками был сделан из потускневшего от времени коричневого пластика. Генри нагнулся, поставил его на ступеньку и аккуратно заправил штаны в ботинки. Затем снова взял чемодан, вышел со двора, миновал перекинутый через канаву мостик без перил и свернул направо – туда, куда влек его внутренний зов.
Вокруг стояла какая-то непривычная тишина. Не слышно было даже ни вариформных, ни местных насекомых: ночные уже смолкли, а дневные еще не успели принять эстафету. Птиц на планете вообще не было – ни местных, ни вариформных: в свое время было решено, что птицы – это излишняя роскошь и импортировать их с Земли ни к чему. Экологический же баланс прекрасно поддерживали паразиты, не дававшие вариформным насекомым чрезмерно размножаться.
Зато растительность вокруг почти целиком состояла из земных вариформных видов. Все деревья и живые изгороди, разделявшие поля, несли в себе гены растений с планеты-прародительницы. Вдоль дороги, по которой он шел, росли Молитвенные Деревья – не что иное, как местное подобие земного кактуса-сагуаро. Больше всего они напоминали подсвечники со свечами: их боковые ответвления сначала тянулись параллельно земле с обеих сторон ствола, а на расстоянии в четыре-пять футов загибались вертикально вверх.
Пройдя около километра, он миновал небольшую церквушку, прихожанами которой он и его семья были много лет. Преподобный Грегг, здешний настоятель, в это время всегда проводил службу для тех, кто привык вставать засветло. Но за все прожитые здесь годы Генри из-за множества неотложных дел так ни разу и не смог выкроить времени посетить утреннюю службу. Теперь же он на миг задержался, чтобы послушать пение, и до него донесся нестройный хор голосов, громко тянувших утренний гимн «Да будет славен день!»:
Восславим, братья, день!
Исполнен добрых дел,
Как нам Господь велел,
Восславим, братья, день!
Восславим, братья, солнце!
Что освещает нас,
Что Бог зажег для нас,
Восславим, братья, солнце!
Восславим, братья, землю!
Кормящую всех нас…
Наконец гимн был допет до конца, и в церкви стало тихо. Звучный голос Грегга, необычайно сильный для такого хрупкого, болезненного человека, как он, провозгласил тему проповеди:
– «Книга Иисуса Навина», 8:26.
До Генри явственно донеслось:
– Иисус не опускал руки своей, которую простер с копьем.
От этих слов вдруг снова повеяло холодом воспоминаний, но продолжение проповеди заглушил шум приближающегося ховеркара. Он обернулся, чтобы посмотреть, кто это.
Заботливо вымытый белый ховеркар, стоявший возле дома, когда Генри уходил, а теперь забрызганный грязью, притормозил возле него и, приглушив турбины, мягко опустился на землю.
За пультом управления сидел Джошуа, его старший – и теперь единственный – сын, поскольку Уилл, младший, погиб на Сете, куда его и других новобранцев правительство Ассоциации послало воевать. На заднем сиденье он увидел жену сына и обоих внуков. Одному было три года, другому – четыре.
