Сергей Беляев - Истребитель 2Z
Бутягин наклонил голову. Груздев продолжал:
— В чем основные отличительные черты современного крупного промышленного производства? Центральная силовая станция и ряд отдельных цехов. То есть мы имеем разделение производства на отдельные моменты, но одновременно с этим и единство производственного процесса в целом предприятии. В земледелии — картина другая. Что такое сельское хозяйство? Если оставить в стороне животноводство, то это, в значительной степени, выращивание растительных продуктов и сбор их. Процессы эти непосредственно связаны с землей. Земля — основное орудие производства в земледелии. Это орудие неизменно. Оно не поддается ни замене, ни реконструкции, ни уплотнению в сколько-нибудь значительной степени, ни переносу с места на место. Оно работает с определенной скоростью, и притом с весьма малой.
— Вы говорите о почве?
— Да. Почва совмещает в себе признаки и сырого материала и орудия производства. Как сырой материал почва отдает на постройку растений заключающиеся в ней минеральные вещества. Как орудие почва способствует прорастанию семян и развитию растений.
— А главное, знаете, почва есть передатчица труда человека на растения, — вставил Бутягин.
Груздев кивнул головой:
— Разумеется. Но я хочу мои рассуждения перенести также на семена. Они тоже не только сырье, но и орудие производства. Каждое зернышко представляет собой крохотную лабораторию, где разыгрываются сложнейшие биохимические реакции…
Тонко звякнул телефонный звонок. Бутягин взял трубку.
— Алло! Алло! Слушаю! Странно, никто не отвечает.
Бутягин положил трубку и кивнул Груздеву:
— Продолжайте!
— Наша задача — передать через почву продукту не только физический труд человека, но и все достижения агрохимии, весь размах научных достижений человеческого гения. Как передать? Посредством чего? Путь ясен — посредством машины. Надо, чтобы работали ударными темпами не только человек, но и зерно и почва, надо ускорить физико-химические и биохимические процессы прорастания семян и развития растений.
Бутягин поправил пенсне, наклонился над блокнотом.
— Все, что вы сказали, — совершенно правильно. С первым наброском вашего технического проекта я ознакомился. — Бутягин вынул из стола папку эскизов и чертежей. — С конструкторской стороны интересно и необычайно смело, оригинальнейше, чорт возьми! Моя часть разработана гораздо слабее, и, признаться, стою я сейчас на распутье. Конечно, можно предварительно удобрять почву, перед тем как мы пустим нашу машину. Это — один путь. Удобрительным сырьем мы обеспечены. Можно использовать Соликамские калийные месторождения, фосфорные руды Карелии, залежи серы в Кара-Куме…
— Прибавьте хибинские апатиты, Николай Петрович, прибавьте и южноуральские киманиты… — добавил конструктор.
— Да, Владимир Федорович, богата наша Советская страна… Но, знаете ли, обычные удобрения не совсем будут в «стиле», что ли, нашей машины. Остановимся на любом из удобрителей, ну хотя бы на фосфорной руде, — ведь нам ее понадобятся сотни тонн. Слишком громоздко. Ведь не забывайте, что наша идея заключается в том, чтобы…
— Понимаю, Николай Петрович. Вернее, догадываюсь… А второй ваш путь?
— В том, чтобы машина и удобряла и стимулировала…
— Вы хотите, чтобы она вырабатывала фосфорную муку?
— Нет, азотистые удобрения.
— Откуда же вы хотите взять азот?
Бутягин, растягивая слова, повторил вопрос:
— Откуда я хочу взять азот? А вот откуда. Для построения удобрительной молекулы мне пришлось брать остатки бензольного ядра. Я нитрировал производные бензола крепкой азотной кислотой, вводил нитрогруппу, пробовал брать азот из молекулы анилина, но выделяется аммиак. Мы рискуем протушить весь воздух вокруг нашей машины. Она начнет распространять такой аромат, что нас примутся всенародно бить при первом же испытании.
— Каков же все-таки ваш второй путь? — нетерпеливо переспросил конструктор.
Бутягин приподнял брови, торжествующим взглядом посмотрел на собеседника и повысил голос:
— Азот я возьму…
В окно из сада просунулась голова Лебедева:
— Ничего, зычный у тебя голосище, Николай Петрович… Здравствуйте, Владимир Федорович! Голосок твой, Коля, у трамвая слышен. Я и дороги ни у кого не спрашивал, а прямо шел на голос, как по веревочке. О какой-то машине ораторствуешь…
— Да ты иди сюда, влезай, — протянул Лебедеву руку Бутягин.
— Эх, вспомним молодость, как по заборам лазили! — засмеялся Лебедев и, легко перепрыгнув через подоконник, очутился в кабинете. Огляделся, снял пилотку и серьезно сказал: — Насчет трамвая я присочинил, но говорите вы чересчур смело. А факты вот какие. Подходя к твоей хижине, Коля, спугнул я какого-то подозрительного субъекта из-под самых твоих окон. Занял я его позицию, прислушался, а вы говорите о машине и, кажется, не совсем обычной. Нитрогруппа. Даже Венедикт Кузьмич вспомнился.
Лебедев строго нахмурился.
— И в науке порой нужны секреты, особенно нам и в нынешнее время.
Бутягин радостно посмотрел на своего друга:
— Да никаких особых секретов нет, Антоша!.. Видишь ли, в чем дело: мы с Владимиром Федоровичем давно работаем и уже ввели в агрикультуру несколько машин, посадочных и уборочных.
— Механизируете? — спросил Лебедев.
— Ну да. Еще пять лет назад мы сконструировали машину, которая пропускала до десяти тысяч ростков пшеницы в час. Она прорезывала борозды, сама сажала ростки в землю, притаптывала промежутки, удобряла и поливала.
— Ну, это, Николай Петрович, еще доисторические наши дела! Первый, так сказать, дебют, — скромно вставил Груздев. — Мы теперь придумали нечто поинтереснее…
— Извините, пожалуйста, — произнес со странным акцентом незнакомый голос.
Все обернулись. В дверях стоял невысокий, одетый в серый простой костюм человек. Это был Штопаный Нос.
— Еще раз простите. — Штопаный Нос вежливо поклонился. — Дверь была не заперта. Я стучал… Вы были заняты.
— Что вам угодно? — привстал Бутягин с кресла.
Штопаный Нос шагнул в середину кабинета и быстро огляделся. Эту быстроту взгляда заметил только Лебедев.
— Я хочу получить мою записную книжку. Я потерял ее на аэродроме. Мне сказали, что она может находиться здесь…
Лебедев легко спрыгнул с подоконника, на котором сидел:
— Совершенно верно. Можете получить.
Он вынул из кармана гимнастерки книжку:
— Извольте.
Правый глаз Штопаного Носа еще раз осмотрел кабинет, на мгновение задержался на стиллефоне.
— Благодарю вас.
