Антон Мякшев - Тринадцатое Поле
Я вернулся к заваленному колодцу и сел, прислонившись спиной к холодному камню стенки. Небо, светло-синее и холодное, цепко держало в зените большое оранжевое солнце. Вокруг – на много километров – тихонько гудела ветром пустота. Песок слабо искрился под солнечным светом. Я вдруг поймал себя на мысли о том, что впервые вижу перед собой такое огромное и совершенно пустынное пространство.
Очень хотелось пить. Во рту после рвоты было кисло, в голове шумело, а рана на ступне разошлась не на шутку. Я, не отрываясь и не щурясь, смотрел на тусклое солнце. Обессилевшее тело отчаялось найти выход, но разум еще не сдавался.
«Вот подлость, – ворошил я в мозгу одну и ту же мысль, – в первый раз в Поле испугался так, что умудрился прорвать обе реальности. И вернулся. Макс говорил об опасности подобных вещей, говорил, что такого еще не бывало. Но я ведь смог. Правда, тогда я только заглянул в Поле, а не вошел в него полностью. И вообще, может, это не я такое сотворил… А сейчас? Страх… сильнейшая из всех эмоций – так говорил Макс. Страх… Вполне вероятно, что тогда я вернулся благодаря страху, а сейчас…»
За моей спиной безмолвно стыли сотни трупов, забивших колодец. Кто убил их? Или – что? Может быть, по правилам этого мира им нельзя покидать подземелье? Может быть, они, как сказочные тролли, превращаются в камень с первым лучом солнца, погибают, если их коснется дыхание открытого воздуха? Или это часть плана воинов Мертвого Дома? Зачем им это нужно? Гадать можно было до бесконечности.
На поверхности солнца появились две крохотных точки. Еще одна. И еще одна. Четыре точки расположились на одной линии на фоне оранжевого шара. Если присмотреться, то можно понять, что они увеличиваются – медленно-медленно, очень медленно, но все же быстрее, чем движется минутная стрелка на часах.
«Галлюцинирую?» – вяло удивился я. И продолжал смотреть.
Минут через пять я почувствовал, что изменения в пейзаже меня взволновали. А еще через полчаса точки приобрели вполне определенные, но пока с трудом узнаваемые очертания.
Птицы… Я смог разобрать, что это птицы на таком расстоянии. Значит, это очень большие птицы. Чудовищно огромные. Они приближаются. И, кажется…
И, кажется, у каждой по две головы.
Я нашел в себе силы усмехнуться. Кто и когда их придумал? Какой-то патриот, фанат отечественного триколора и двуглавого монархического орла? Бред какой…
Четыре гигантские птицы. Они приближаются.
Нет, у них не по две головы. Просто на шее у каждой кто-то сидит. Человек? Да, человек. Или нечто очень похожее на человека.
Птицы, сократив расстояние друг между другом, пошли на снижение. Когда я понял, что они направляются именно ко мне, я забеспокоился и даже, стряхнув сонное оцепенение, шевельнулся, чтобы отползти и спрятаться, – но было поздно. Меня заметили. Человек на крайней слева птице указал в мою сторону рукой, удлиненной чем-то… Топором? Секирой?
Я все же поднялся на ноги и встал по возможности прямо, опираясь на край колодца. Птицы (каждая, пока не сложила крылья, была едва ли не вдвое больше самолета-кукурузника) приземлились одна за другой, обдав меня шквалом ветра, воняющего пометом и перьями. Крючковатые клювы, глаза, в которых, казалось, поблескивала мысль. Больше всего эти чудовища напоминали грифов. Впрочем… я никогда не был силен в орнитологии.
На песчаную почву с птичьих шей соскочили четверо. Люди?
Все-таки это были люди. Но такие, каких я не встречал за всю свою жизнь. Лица, изрезанные морщинами так глубоко, какие бывает даже у очень древних стариков, казались неподвижными. Волосы, темные и грубые, словно собачья шерсть, беспорядочно торчали в разные стороны, и только у одного, выделявшегося ростом и особо массивным телосложением, которого я сразу же мысленно окрестил «капитаном», волосы были плотно, ровно и наверняка с большим трудом заплетены в косички, спадающие до плеч. Длинные лоскуты сероватой пористой кожи (кожа рептилий, что ли?) окутывали туловища и конечности пришельцев, оставляя свободными лишь пальцы на руках и ногах, – эта странная одежда напоминала оболочку египетских мумий. На поясных ремнях людей, прилетевших на гигантских грифах, висели обоюдоострые топоры и ножи. Правда, один, тот, что стоял рядом с «капитаном», был совсем безоружен, если не считать короткой кривой палки, которую он держал на плече. Он отличался от остальных еще и тем, что был пониже ростом, устало сутулился, а лицевые морщины были так глубоки и многочисленны, что черты лица в них терялись. Я лично не сразу угадал, где у него нос и наличествует ли он вообще. Совершенный старик.
Четверо подошли и остановились шагах в пяти от меня.
– Хвала Создателям, – негромко, но неожиданно членораздельно проговорил «капитан». – Их ненависть позволила нам жить.
Очевидно, это было приветствие.
– Хвала-Создателям-их-ненависть-позволила-нам-жить, – скороговоркой отозвались двое, стоящие позади «капитана» и «старика».
Я кивнул, стараясь удержаться в вертикальном положении и не выдать дрожь в губах. Затем повторил фразу про Создателей.
«Капитан» со «стариком» недоуменно переглянулись.
– Человек из общего мира не дитя Создателей, – сказал «капитан». – Человек из общего мира должен знать, что дети Полей призваны к жизни Создателями, когда те входили в Поле в одиночку. Они призвали детей, чтобы им было с кем сражаться.
– Их ненависть позволила нам жить, – закончил «старик», внимательно вглядываясь в мое лицо.
Тут я не нашелся что ответить.
– Дракон вошел в Поле в условленный срок, – продолжил «капитан» утвердительно, – значит, Дракон принимает наши условия. Дракон принимает вызов!
Я вздрогнул. Какой дракон? Какие условия? Какой вызов? Драконом они, видимо, величают меня самого – на мне же цвета Золотого Дракона. Но я не принят в клан, хотя откуда им-то об этом знать? И… еще условия… Надо было возразить или хотя бы постараться прояснить ситуацию, но я никак не мог подобрать необходимые для этого слова.
– На человеке нет знака Дракона, – проговорил «старик», опустив палку к земле.
Морщины на лице «капитана» пришли в движение.
– Нет знака, – повторил он, положив ладони себе под горло.
«Какой еще знак?» – едва не вырвалось у меня, но тут я вспомнил. Гриня и Макс носили на гайтане одинаковые маленькие золотые кулончики, похожие на те, которые продаются в каждом втором ювелирном магазине и соответствуют знакам Зодиака. Только их кулоны изображали не овнов, дев или козерогов, а крылатого дракона, обвивающего самого себя длинным шипастым хвостом.
– У меня… нет знака, – вынужден был я признаться.
– Путаник? – спросил «капитан» у «старика». – Не Дракон?
