Владимир Михановский - Перекресток дальних дорог (сборник)
Оставшись один, он вызвал санчасть. Овальный экран засветился, и на нем возникло — утомленное лицо старшего хирурга.
— Как там наш пациент? — спросил шеф.
— Пришел только что в сознание.
— Отлично!
— Но за жизнь еще нельзя поручиться.
— А что с ним?
— Точный диагноз до сих пор не установлен. Крупная потеря крови, вероятно, от внутреннего кровоизлияния. Организм перенес сильнейший шок, подобный электрическому. Сделаем все возможное…
— Я хочу поговорить с ним, — перебил шеф, — это очень важно.
— К сожалению… — растерянно сказал хирург, — только не сейчас. Сейчас нельзя.
— Почему?
— Гуго Парчеллинг хотя и в полном сознании, но говорить не может: он потерял дар речи.
Назавтра все утренние газеты вышли с аршинными заголовками: «Трагедия в Байами», «Гуго Парчеллинг потерял речь», «Необъяснимый феномен природы», «Случайность или диверсия?..» Эти сообщения потеснили на второй план даже рубрику «Хроника космоса». Все возбужденно обсуждали происшествие.
Рассыльный робот только что принес в гостиницу «Опоссум» внушительную пачку свежих газет. Лысый портье, оседлав нос железными очками, просматривал последние новости.
«Интервью последней минуты, — читал он вслух, сидя за конторкой. — В беседе с нашим корреспондентом шеф полиции заявил, что расследование дела Парчеллинга ведется интенсивно. В ход пущены все силы аппарата. Шеф заявил, что он не сомневается…»
В чем именно не сомневается шеф, выяснить не удалось, так как к конторке подошел молодой человек и вручил портье ключ от одиночного номера.
— Нельзя ли получить чемодан? — сказал он. — Я уезжаю.
— Там должок небольшой… — сказал портье.
— Да, конечно. — Молодой человек, порывшись в карманах, достал смятую кредитку и положил ее на бюро конторки. — Вот. Сдачи не надо.
Поблагодарив за чаевые, портье нагнулся и, кряхтя, достал небольшой чемодан.
— Однако же тяжеленек ваш чемодан, мистер… Уж не камни ли там у вас?
— Вы угадали, — рассмеялся молодой человек. — Счастливо оставаться!
Лицо постояльца было необычно бледно. «Вероятно, попал под действие радиации, бедняга», — подумал портье. Проводив молодого человека долгим взглядом, он глянул в книгу записи постояльцев. Где же он? Ага, вот: инженер Каталь Револьс. Дата прибытия: 27 августа. Обмакнув перо, портье написал: выбыл 29 августа…
Полтора часа, оставшиеся до отправления воздушного поезда, были мучительными. Взяв билет, Катиль Револьс направился в читальный зал. Там он надеялся скоротать время до отхода поезда.
— Мне, пожалуйста, «Байами сан», — робко обратился он к цаплеобразной девице.
Не глядя, девица протянула в окошко толстую пачку, сложенную вдвое.
— Благодарю, мисс.
Катиль пробрался к свободному столику. Ему все время казалось, что его изучают настороженные взгляды. Торопливо усевшись в поливиниловое кресло, он закрыл лицо газетой. Буквы прыгали перед глазами. «Случайность или диверсия?..» — вопрошал жирный заголовок. «Президент заинтересовался байамским происшествием». «Может ли природа совершить злодеяние?» — философствовал какой-то газетчик. Это неинтересно. А вот… Холодный пот выступил на лбу Револьса. Красные буквы заголовка зловеще выделялись на газетном листе: «У нас есть нить», — заявляет шеф полиции». «Встревоженное общественное мнение требует найти и покарать преступника, — гласила статья. — Мы не можем допустить, чтобы жизнь лучших, благороднейших сынов народа подвергалась опасности. Общеизвестно, что Гуго Парчеллинг всегда заботился о нуждах народа. Он давал работу десяткам тысяч людей. Его чуткость и отзывчивость общеизвестны…» «Да, Гуго забрал у меня автомобиль довольно чутко и отзывчиво», — подумал Катиль. Дальше следовала реклама зубной пасты. Где же нить, о которой говорит шеф? Каталь нервно перевернул несколько листов. Рука его дрожала. Ага, вот… Страница четырнадцатая. «Среди личных вещей пострадавшего нами найдены важные улики. Данные лабораторного анализа подтвердили наши догадки. К сожалению, я сейчас не могу говорить об этом подробней: причины понятны. Мы найдем преступника, и правосудие восторжествует!»
Что это за важные улики, о которых говорит шеф полиции? Смешно. Ведь он, Катиль Револьс, отлично знает, что никаких улик быть не может: ведь это же ясно! Но почему на него так смотрит этот господин в котелке? Катиль осторожно покосился влево. Полный господин, глядевший на него в упор, поспешно отвел глаза. «Так и есть, — мелькнуло у Револьса, — сыщик! Господи, откуда у них могли взяться подозрения? Надо бежать. Может быть, еще не поздно. Если он не пойдет за мной — значит, еще не все потеряно».
Осторожно, с бьющимся сердцем, заставляя себя идти медленно, двинулся Катиль к выходу.
— Молодой человек! — послышался тенор толстяка. Катиль, вздрогнув, остановился. «Бежать бессмысленно», — мелькнула мысль.
— Вы чемоданчик забыли, — толстяк благодушно кивнул в сторону столика.
— Ах, благодарю вас.
Поспешно схватив чемодан, Катиль выскочил из читальни.
— Удивительно бледный молодой человек, — обратился толстяк к супруге.
— Да, странного вида.
— И чего он так испугался, когда я его окликнул? Чудак! — заключил толстяк.
Кое-как Револьсу удалось убить оставшееся время. Он старался никому не попадаться на глаза. Сначала Катиль направился в насквозь пропыленный железнодорожный скверик. Там он выбрал поломанную скамейку в самой дальней аллее. Когда же мимо него несколько раз прошла парочка, показавшаяся ему подозрительной, Катиль поднялся и поспешно ушел. Остаток времени он провел на перроне. Катиль старался держаться поближе к динамику, из которого непрерывным потоком лилась информация о прибывающих и отходящих поездах. Ах, наконец-то! Ледяной голос женщины-диктора звучал в его ушах, как музыка: «Трансконтинентальный воздушный экспресс «Конец века» подается для посадки ко второму тоннелю».
Револьс бросился к поезду. Тоннель встретил его упругим потоком кондиционированного воздуха и гулкими голосами пассажиров, спешащих, как и он, к поезду. Экспресс стоял на ровной бетонированной дорожке, терявшейся вдали. Стройный и легкий, он напоминал гигантскую вытянутую каплю с тупым носом и вытянутым хвостом.
В купе никого еще не было. Вздохнув облегченно, Катиль пристроил чемодан под скамьей и без сил опустился на мягкое сиденье.
«Не пройдет и часа, — подумал он, — как я буду на другом конце континента. И надо же было мне ехать в этот проклятый Байами! Как будто нельзя было выбрать лучшего места для отдыха». Правда, Катиль и самому себе не смел признаться, что на его выбор — куда поехать отдохнуть — решающим образом повлияла газетная заметка под броским заголовком: «Наша Мэрилин едет в Байами».
