Ирина Булгакова - Уровень
Туннель гудел. Находясь от них метрах в двадцати, преследователи не видели беглецов только потому, что те стояли в нише.
— Говорю вам, они здесь! Зуб даю. Паутина только-только порвана. Обмануть, суки…
"Следопыт", — усмехнулся Ариец. Зацепился ногой за выступ и в прыжке ухватился за звено лестницы. Преследователи непременно услышали бы его, если бы орали потише.
Стараясь не шуметь, диггер выбрался в вентиляционную шахту. Так и остался стоять на коленях. Узкая, горизонтальная шахта шла параллельно опасному тюбингу, чуть левее.
Девушка стояла на коленях, словно готовилась взять низкий старт. Она оглянулась через плечо, ожидая команды.
— Вперед, быстро, — скомандовал он.
Девушка споро поползла вперед — только замелькали подошвы с налипшей грязью.
— У поворота тормози, — вдогонку сказал он.
Ползти бесшумно не получалось. Оставалось надеяться на то, что в таком шуме, наводненным собственными голосами, преследователи не обратят внимания на шорох над головами. Скоро они станут осмотрительнее. Если вообще решатся продолжить охоту.
Ползти было неудобно. Каска то и дело цеплялась за потолок. Гудело железо, откликаясь на малейшее неловкое движение, словно состояло в заговоре против непрошенного вторжения.
Ариец успокаивал себя мыслью о том, что скоро все кончится. Подошвы сапог остановились и диггер понял, что девчонка доползла до поворота.
— Развернись и дай мне руку, — негромко сказал он.
Девчонка беспрекословно извернулась ужом и протянула ему ладонь. Он нахмурился, обратив внимание на то, что она без перчаток. "Надо было хотя бы предложить ей свои", — подумал он и стиснул тонкие пальцы.
— Ползи назад. Будет провал. Свесишься туда. Я тебя удержу, — Ариец дал указания.
Девушка попятилась. Ползла до тех пор, пока не потеряла опору под ногами. Медленно, до последнего цепляясь левой рукой с едва зажившим шрамом за каждую выбоину в железе, она скользила вниз. Наконец, повисла, стиснув его руку.
Луч ее фонаря слепил Арийца. И все равно в памяти задержался странный взгляд черных глаз. В них не отражался страх, там не было места для мольбы или упрека. В них не было вообще ничего. Ее взгляд как глазок прицела — острый, целенаправленный. Существующий сам по себе, далекий от механизмов, что отправят пулю в последний полет, сосредоточенный только на том, чтобы с максимальной точностью поставить на цели красную точку лазера.
— Прыгай, — приказал диггер.
"Интересно, — мелькнула у него мысль, — спрыгнет она сама или мне придется от нее отбиваться?"
В ту же секунду девушка разжала ледяные пальцы — холод просочился сквозь его перчатку, и прыгнула вниз.
Ариец услышал негромкий стук и все стихло. Если она и ударилась, то не произнесла ни звука.
В отличие от девчонки, диггер сразу прыгать не стал. Глянул вниз, привычно нащупал лучом фонаря бетонный пол.
— Эй, все в порядке? — тихо спросил он.
Стояла тишина. То ли девушка решила таким образом отомстить ему за неудачное падение, то ли действительно оно было настолько неудачным, что ответить некому.
Диггер свесился вниз. Повисел, уцепившись за решетку, закрывающую вход в шахту, вернее, то что от нее осталось, и прыгнул. Метра полтора свободного падения прошло без происшествий. Приземлившись, он выпрямился и огляделся.
Девчонка стояла у стены. С ней ничего не случилось. Губы ее шевелились, будто она отчаянно пыталась зацепиться за нечто, что как кость голодной собаке подкинула ее память.
В подсобке, где они находились, давно не ступала нога человека. Груда сваленной по углам мебели, разбитое окошко в шкафу пожарного крана. Рядом находилось бомбоубежище — разграбленное еще до того, как Ариец впервые спустился под землю.
— Видишь ту дверь в углу? — сказал он и для верности качнул головой, показывая направление. — Там бомбарик. Иди. Жди меня там.
Девчонка кивнула и, повернувшись, как заводная кукла пошла туда, куда указали.
Дождавшись, пока она исчезнет, Ариец выключил фонарь, встроенный в каску. Блаженно зажмурился, привыкая к полной темноте. Потом прошел по памяти вперед, нащупал поворот и свернул за угол.
Здесь заканчивался тюбинг, который они обошли сверху, слева. Здесь вышли бы преследователи. Если бы смогли.
Ждать пришлось недолго: скоро диггер различил голоса. Заметались по стенам огни фонарей. Ариец насчитал восемь, но вполне возможно, что их было больше. Он отлично видел, как люди приближались. От обилия фонарей посветлело как днем. Преследователи, возомнившие себя охотниками шли вальяжно, без опаски.
И опять душная волна памяти накрыла Арийца с головой. Он едва удержался от того, чтобы не вскинуть автомат, висевший за спиной и не начать стрельбу. Они разговаривали, смеялись. Пикник на кладбище, среди могил. Для них подземный мир — груды железа, кучи мусора, реки дерьма. Они не знают, и не хотят знать, что здесь нашли свое последнее пристанище те, у кого никогда не будет могил. Горец, Лузер, Вензель, Провайдер… Всех и не упомнишь. Отчаянные, смелые люди. Этот мир требовал уважения. И в силах Арийца преподать проходимцам первый урок.
Если бы Ариец знал, что случится через несколько часов, пожалуй, он начал бы стрельбу раньше.
— Некуда им деться, — протянул кто-то хрипловатым баском. — Я точно знаю — там дальше бомбарик. Я этим ходом сюда не ходил, но уверен на сто. Вообще не знал, что тут есть ход…
— Это я первым заметил, — раздался хвастливый голос. — Паутина только сбита — все ж понятно.
— Тормози, Звонарь, — насмешливо отозвался еще один. — Это Окулист первым заметил. Точно я говорю, Циркач?
Ему не ответили.
— На то он и Окулист, чтобы все замечать, — раздался низко поставленный голос, за который тут же зацепилось эхо.
Шумный смех заполнил тюбинг под завязку. Был он таким же оскорбительным, как смех здорового человека возле постели тяжелобольного. Когда до сжатых кулаков хотелось поменять местами умирающего и того кто решил, что будет жить вечно.
Ничего, мстительно подумал Ариец. Хорошо смеется тот, у кого есть чувство юмора. На отсутствие этого чувства он не жаловался. Представление ожидалось еще то, почище театрализованного.
Они смеялись. А он стоял в темноте и готовился. Наблюдать.
ВИРТУОЗ
"— Посмотри на меня, Стрелец. Ты меня слышишь?
— Слы-ы-ы-шу. Только я не… Стрелец.
— Извините. Конечно. Вы — Вадим Алексеевич Стрельцов. Мне даже удобнее так вас называть.
— Я не… Алексеевич.
— В смысле? Вам не понравилось отчество, или имя вообще?
— Нет. Не понравилось. Имя. Я не Стрельцов.
