Андрей Имранов - Восход над Шалмари
Проснулся от сильного холода и увидел, что купе поезда дальнего следования испарилось в неизвестном направлении, а сам он в пижаме лежит на замёрзшей земле, кое-где присыпанной снегом. Дул порывистый ледяной ветер. Осознав (и хорошенько ощутив) обстановку, Семён почувствовал досаду. «Хамство какое-то, – подумал он, – так и замёрзнуть недолго. Мало ли что во сне, всё равно неприятно».
Минут через пять стало ясно – надо двигаться. Семён вспомнил, что где-то читал, будто смерть от холода – одна из самых безболезненных. «Писатели, тля, – выругался он, стуча зубами. – Сами небось не пробовали от холода помирать, а туда же». Что ж, двигаться так двигаться. Семён встал и, ёжась от холода, осмотрелся. Вокруг расстилалась холмистая местность – на склоне одного из холмов он и стоял. Внизу змеилось замёрзшее русло реки, вдали смутно виднелись невысокие горы. Пейзаж в общем был вполне обычный, среднерусский, так сказать. Никаких признаков цивилизации заметно не было, но наличие реки облегчало выбор направления движения. Первым делом – добраться до берега. Лёгким бегом Семён двинулся вниз по склону. Шагов через пять Семён вдруг понял, что у него нет обуви. Практически сразу же ступню пронзила резкая боль. «Фигово дело! – сказал Семён. – Совсем фигово!» Подумав, оторвал от пижамы рукава и обмотал ими ступни. Получилось не очень, но идти было можно, уже не опасаясь сухих травинок. А по льду реки наверно можно будет и бежать.
Бежать по льду реки не получилось: на втором шагу от берега лёд с хрустом проломился, и Семён оказался по колено в очень холодной воде. На этот раз он ругался долго. Неведомый некто, повинный в выборе сценария сна, узнал бы много интересного о своих наклонностях и происхождении, находись он в это время поблизости. Не прерывая ругани, Семён выбрался на берег, размотал и выкинул бесполезные промокшие обмотки и соорудил новые – на этот раз из штанин. Погрозив кулаком свинцовому небу и сообщив, что именно ожидает сценариста при встрече, Семён побежал вдоль реки, стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения.
Километров через пять Семён забеспокоился по-настоящему. В ступнях отчётливо ощущалось (точнее, уже не ощущалось) обморожение, всё остальное тоже шло к тому. Сон прекращаться не собирался, и, если хоть на секунду предположить, что это не сон, перспектива вырисовывалась хреновенькая. Появилась идея: вместо того чтобы бежать неведомо куда – забраться во-он на ту скалу и сигануть головой вниз. Подумав, Семён идею забраковал. Возможно, что он после этого сразу проснётся, а если наоборот? «А хоть даже и сон, – подумал Семён. – Вот хрен вам, буду держаться до последнего». Тем более что оставалось всё равно немного – в одних трусах и майке зимой много не набегаешь. Ещё через пару километров Семён первый раз упал – ноги уже практически не ощущались, и то, что он ещё двигается, можно было понять только визуально. Пришлось перейти на шаг, что не замедлило сказаться на общем самочувствии. Холод перестал ощущаться, вместо этого навалилась жуткая слабость. Он шёл, уже ничего не чувствуя, постоянно падая и с трудом поднимаясь, когда всё кончилось.
Очередное падение вдруг завершилось в тепле и полумраке. Мерно стучали колёса дальнего поезда Караганда – Москва, и слабый свет осеннего утра лился в зашторенное окно купе.
Следующий сон приснился Семёну через день, в гостинице «Байкал». Семён не собирался останавливаться в гостинице, он хотел сразу же по приезде в Москву ехать в головной институт. Но поезд прибыл на Казанский вокзал в пятницу вечером, а Семён как-то совсем упустил из виду, что по вечерам и по выходным институты не работают. Пришлось ехать обратно на вокзал, брать в справочной направление в гостиницу и полчаса разыскивать в сумерках возле метро «Ботанический сад» этот самый «Байкал» (спрашивать у прохожих Семёну не хотелось). Впрочем, он не слишком переживал из-за вынужденной задержки – чувствовал себя уставшим, хотя с чего было уставать – непонятно. Но, как бы там ни было, Семён снял номер, расстелил постель и лёг спать.
Чтобы тут же очутиться в заброшенном городе. На этот раз Семёна никто не убивал и ничто не убивало. Он просто бесцельно прослонялся часа четыре по одинаковым пустым (без мебели и признаков жизни) многоэтажкам, в строгом порядке расставленным вдоль геометрически правильных улиц. Живым в этом городе было только небо: то переливалось изумрудными сполохами неведомых атмосферных явлений, то затягивалось рваными облаками, то жутко темнело и багровело, обещая невиданной силы грозу. Но всё это – совершенно бесшумно и без каких-либо дополнительных эффектов типа дождя или хотя бы ветра. Семёну город быстро надоел, и виду гостиничного номера он обрадовался ничуть не меньше, чем вчера – окончанию «зимнего» сна.
Часы, висевшие на стенке над кроватью, показывали без пятнадцати одиннадцать, но Семён вовсе не чувствовал себя как человек, проспавший двенадцать часов. Скорее, он чувствовал себя как человек, четыре часа бродивший по пустому городу. «Нехорошо, – подумал Семён, выходя в коридор и запирая дверь, – это может стать проблемой».
И как в воду глядел: вернувшись после прогулки по Кремлю в номер, Семён решил немного вздремнуть и получил очередной сон. На этот раз менее приятный – беготня наперегонки с волком в густом и сложнопроходимом лесу. Догонял, естественно, волк. И догнал-таки в конце концов, мерзавец. Впрочем, Семён убегал без особого старания и вовсе не от страха, а с целью получения некоторого времени для обдумывания ситуации. Не текущей ситуации, тут всё ясно: хочешь – беги, хочешь – не беги и… просыпайся. А вот с обшей ситуацией было явно сложнее. Семён как раз пытался сообразить, есть ли какая-нибудь связь между темой «сна» и реальностью, когда эта серая скотина вдруг выпрыгнула из кустов слева, доставив, благодаря неожиданности, пару неприятных моментов. «Что, что, – подумал Семён строчкой из анекдота, потирая участок шеи, куда только что впивались волчьи клыки, – загрызли на фиг».
Опасения подтверждались: Семён не чувствовал себя отдохнувшим – глаза слипались, думалось с трудом. Семён оделся и сходил в буфет – купил банку растворимого кофе. Взял у горничной чайник. После двух чашек слегка полегчало – сознание прояснилось. Семён положил перед собой лист бумаги, взял ручку и принялся тщательно обдумывать сложившееся положение.
Начертил несколько кружочков и нарисовал в них: охваченное пламенем число 47, толстого человечка с кружкой пива в руке, ворота, ухмыляющегося ребёнка, лежащего на кровати человека с выражением ужаса на лице. В самом большом кружке нарисовал себя и задумался, как изобразить странное явление в Саратове. Вздрогнул от вдруг появившейся мысли, поколебался и несколькими штрихами набросал в кружочке голову Хищника из одноимённого фильма. Вроде всё. Ах да – ещё один кружок с изображением топорика внутри. После чего принялся выстраивать связи. Прочертил стрелку от ребёнка к Оскару и двойную стрелку – от ребёнка к воротам. Потом – от Оскара к воротам и далее, к Сорок седьмому. От ворот – к топорику. От ворот – к Хищнику.
