Михаил Харитонов - Путь Базилио
Освободив от лишних тканей веки бамбука, — глаза тут же вытаращились и в ту же секунду крепко зажмурились от света — доктор прорезал сросшиеся губы, отсоединил нижнюю челюсть и быстренько почистил ротовую полость, в которую набилась всякая дрянь. Горло и связки оказались в порядке, так что их трогать Карло не стал.
После того, как челюсть была вправлена на место, а швы зарощены, доктор пошёл в туалет. Вернувшись, он обнаружил, что Буратина каким-то образом дотянулся до скальпеля, и, скосив от усердия глаза, остругивает себе кончик носа.
— Опять ты возишься со своей фитюлькой, — недовольно проворчал доктор. — Слушай, давай уберём этот шнобель?
— М-м-м, — замычал Буратина, прочищая горло. — Н-не трогай мой чудесный нос! — выдал он, наконец. Голос его был низким и хриплым: свежие швы в гортани ещё не вполне рассосались.
— Да зачем он тебе? Драться тебе им больше не придётся, да и оружие фиговенькое… — проворчал Карло и примерился было срезать нарост фрезой.
Буратина отчаянно замотал головой, уклоняясь от жужжащего лезвия.
— Ну ладно, — Карло устал, спорить с обрабатываемым не хотелось. — Оставим как есть. Может быть, у тебя формируется индивидуальность? Ладно, посмотрим… Вроде бы всё. Теперь начинаем крутить шермана… — он нажал несколько тумблеров, и стол с тихим гудением опустился.
Карло сел за пульт секвенсора, включил датчики и начал регулировать настройку.
— Д-долго ещё? — клацнул зубами Буратина. — В-всё чешется ужжжасно.
— Лежи и не парься, — не поворачивая головы, сказал доктор. — Да, кстати. Это у тебя первый ребилдинг. Есть такая традиция… В общем, можешь теперь называть меня папой. Папой Карло.
— Папа? Это что такое? — бамбук скосил глаза на говорящего, но увидел только ножки стула и тяжёлую, туго обтянутую белым халатом, задницу доктора Коллоди.
— Хм. Давай, я сейчас не буду объяснять тебе концепцию отцовства? Впрочем, в Стране Дураков она имеет смысл, там детей делают старым способом… В общем, так: папа — это тот, кто о тебе заботится и кто за тебя отвечает. А также тот, кто отправит тебя на препараты, если будешь плохо себя вести и не слушаться. Это называется отцовские права, они же обязанности. Понял? Вижу, что ни черта ты не понял. Ладно, проехали. Теперь запускаем шарманку… Срастим клеточки, переберём аксончики, сконвертируем генетику. И постарше тебя сделаем, пора бы уже и взрослеть… Годика на два, на три… пока хватит.
Из пола выдвинулись сегменты внешней оболочки секвенсора и сомкнулись над операционным столом.
Глава 7, в которой мы, обращаясь к уже прошедшим событиям и как бы смотря назад — что впредь будем делать часто — присутствуем при беседе некоего пилигрима со святым праведником
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
…Можно считать твёрдо установленным, что культ Дочки-Матери в своих наиблее характерных чертах сложился задолго до обнаружения Сундука Мертвеца и вне зависимости от этого события. Основами его стали почитание Матери как идеализированной абстрактной идеи, распространённого прежде всего среди калушат, а также и почитания Человека (Homo Sapiens Sapiens) и его генома, распространённого среди хомоподобных авторитетов. Так, центральноое для всей системы понятий положение «Мать — это святое» зафиксировано информантами по крайней мере за полвека до извлечения Сундука. Дискриминация существ, чей облик слишком отличен от идеализированного человеческого, также является частью традиционной культуры с.-д. [см. об этом мою работу «Хомосапость как квазиаристократическая идеология: истоки и параллели», — КНСД, вып. 11].
Но, несомненно, именно Сундук с его аудио- и видеоконтентом (в отличие от текстовой компоненты, практически не оказавшей на с.-д. никакого влияния, что заслуживает отдельного рассмотрения) стал событием мессианского значения. Почитаемая, но бесплотная абстракция обрела чувственно воспринимаемую форму, а невнятная система верований стремительно превратилась в полноценную религииозную систему, с культовыми текстами и изображениями, разработанным ритуалом, и — last not least — кастой профессиональных священнослужителей, контролирующих ортодоксию.
Н.Е. Знайко. Ещё о генезисе культа Дочки-Матери. — См. в: Культурное наследие Страны Дураков: Междисциплинарный сборник. Вып. 14. — Издательство Тораборского Университета. Тора-Бора, 108672 дня от Конца. — С. 213–214.Избушку Баз заприметил километра за три, сразу в трёх диапазонах. В сером мире коротких волн она светилась розовым — там работало какое-то электрооборудование. В чёрно-зелёном инфракрасном — она выделялась ярко-салатовым прямоугольником: от неё исходило ровное тепло, судя по всему живое. В рентгене она ничем особо не выделялась, хотя под землёй просматривался идущий туда отвод кабеля. Возможно, там когда-то находился узел связи или трансформаторная будка.
Спрятавшаяся было луна внезапно высунулась и брызнула воровским светом из-под мимоезжей тучи, рассекающей небо узким клином с тёмными колдобышками наверху — будто волки расселись на ней и поехали, как водится, срать. Кот совместил диапазоны, наложив радио на тепло, и волки превратились в тающие продолговатые комки, зато вокруг луны появилось трепещущее гало. Избушку тоже окутала аура — подрагивающая, зеленовато-серая. Оттуда доносились звуки святых песнопений и едва слышимое треньканье балалайки.
Базилио думал. Строеньице казалось неопасным — во всяком случае, никакой явной угрозы от него не исходило. С другой стороны, сам тот факт, что его обитатель не прячется, указывал на то, что на лёгкую добычу рассчитывать тоже не стоит. С третьей — было совершенно непонятно, кто посмел открыто поселиться на нейтральной территории, и почему ни поняши, ни шерстяные не обращают на это внимания.
Кот очень не любил непонятного: от него обычно проистекали всевозможные траблы, иногда не сразу, а тихо, коварно. Поэтому он решил потратить немного времени на рекогносцировку, просто чтобы не оставлять у себя за спиной неведомо что.
Приблизившись, Базилио различил, что же именно поют. Низкий, хриплый голос караокал — скорее даже караочил — заветный шансон Круга Песнопений Ваенги.
Строеньице стояло на невысоком холме, под которым лежали обломки ветряка. В миллиметровом диапазоне можно было различить еле видимую тропинку, ведущую наверх, однако осторожный кот предпочёл подняться по косогору. Ему почти удалось сделать это бесшумно, только у самой вершины когти со скрежетом соскользнули и комья земли полетели вниз. Кот замер, ожидая какой-нибудь реакции — но песнопение ни на миг не прервалось.
