Василий Головачев - Последний джинн
— Вы волшебник, — заметила Лилия, покачав головой.
— Конечно, — согласился Игнат, приглашая ее сесть. — Метание чашек с напитками просто мое хобби. Если захотите, я и вас научу.
— Нет, спасибо, — засмеялась она, отчего у Игната перехватило дыхание. — Лучше научите вызывать такси, чтобы оно прибывало через минуту.
— Договорились.
Пинасс свечой вонзился в небо.
Панорама дерлока Никола-Ленивец с прилегающими к нему экопарками, лесами и полями ушла вниз. Вдали, за башней с кафе «Острог» появился серебристый неф «Порше», но за такси гнаться не стал. Урок, преподанный Игнатом его пассажирам, подействовал на них отрезвляюще. Тем не менее Игнат связался с базой и попросил дежурного «пробить» номер аппарата по банку данных ФАИ, выяснить, кому он принадлежит и что за пацаны на нем катаются, пренебрегая правилами аэротранспортного движения.
— Я вас слушаю, — сказал Игнат, чувствуя плечом тепло тела девушки. — Вы заговорили о проблемах.
— А вы доходчиво объяснили мне, как их решать.
— Я пошутил. Серьезно, над чем вы работаете? Это связано с проблемами, которые решал ваш дед?
— Я продолжила его поиск концепции эволюционных рядов. Если вы знаете, над чем работал Гилберт Шоммер, то должны знать и его выводы.
— Иксоиды, гиперптериды, Черви Угаага и мы, люди, являемся ступенями развития разума в Метагалактике.
— Эволюция началась с Протеев, но это не важно. Дед считал, что человечество послужит зародышем иной формы разума, он назвал ее ангелоидами.
Игнат улыбнулся.
— Забавная идея. По-моему, ее раскритиковали все ученые в то время.
Брови Лилии сдвинулись.
— Неудачно только название — ангелоиды, смысл самой идеи остается абсолютно точным. Дед был прав в главном: разум вообще представляет собой промежуточную стадию эволюции материи в Мультиверсе.
— Эта идея была высказана еще в древности, нет?
— В конце двадцатого века, но разработана подетально только сейчас. Вас не интересовало, что будет потом, после нас, когда мы уйдем? Кто сменит человечество?
— Ангелоиды?
— Дались вам эти ангелоиды. Поставьте вопрос шире: кто сменит разум Вселенной, какая сила? Если человек представляет собой одну из форм разума, то какой Ум сменит Разум?
— Ум за Разумом, — невольно фыркнул Игнат. Заметил, что его шутки не нравятся собеседнице, поднял руки. — Все, больше не буду. Я понял. Вы работаете над эволюционными рядами жизни в глобальном масштабе. Так? Очень интересно!
Лилия посмотрела на него с сомнением.
— Вам действительно интересно?
— Честно! Я никогда не думал об этом. Звучит смешно — Ум за Разумом, но эта фраза отражает колоссальную глубину проблемы. Обещайте, что мы встретимся, и вы мне расскажете обо всем поподробней.
Лилия сделалась задумчивой, отвернулась.
— У меня практически нет на это времени.
— Находите же вы время на экскурсии.
— Это бывает очень и очень редко. Обычно я все дни и ночи провожу с инками института.
— Я вас прошу! — Игнат взял девушку за руку. — Дадите номер мобика? Я позвоню.
Лилия посмотрела на свою руку, не спеша выдергивать ее из рук Ромашина, прищурилась.
— Ум за Разумом, говорите?
Игнат поспешно выпустил ладошку девушки.
Она улыбнулась.
— Я долго мучилась, как назвать следующую стадию разумогенеза, теперь назову — УММ.
— Замечательное название.
— Вы снова шутите?
— Ни в коем случае! Так вы не возражаете?
Такси нырнуло к шпилю метро Медыни.
— Запишите номер.
— Я запомню.
Лилия продиктовала номер мобильного вифона, Игнат подал ей руку, помог выбраться из такси, и девушка помахала ему рукой.
— Дальше доберусь сама, звоните.
Игнат проследил, как она входит в одну из свободных кабин метро, и вдруг понял, что влюбился.
Глава 5
ПОСТАВЬТЕ ВСЕХ «НА УШИ»
Космос был великолепен! В зале визинга фрегата «Енисей», дрейфующего между орбитами Марса и Юпитера, в поясе астероидов, никого не было, и Артем какое-то время безмолвно любовался звездной панорамой, распахнувшейся под ногами, обнимавшей весь корабль; Солнце пряталось в данный момент за кормой фрегата и наблюдать звезды не мешало.
В ушах проклюнулся хрустально чистый звук, предваряющий сообщение лиги контроля Солнечной системы: «В Системе все спокойно». И снова сознанием Ромашина завладела тишина, дополняющая ощущение глубокого покоя, рожденного созерцанием звездного мира.
Мысли свернули к положению вещей внутри космического дома человечества — Солнечной системы.
«Криптоид» взорвался, не оставив никаких следов, если не считать таковыми гигантский разлом на поверхности Луны, в районе борозды Маскелайн.
Все причастные к этому взрыву люди, задумавшие уничтожить Луну, Землю и вообще часть Галактики вокруг Солнца, были схвачены, осуждены и помещены в исправительные учреждения на разные сроки. Самый большой срок, если слово «пожизненно» можно было считать мерой времени, получил Ульрих Хорст, хотя американская прокуратура и выходила в Европейский Совет по наказаниям с предложением подвергнуть Хорста эвтаназии. Однако европейцы, вздохнувшие спокойно после войны с боевыми роботами иксоидов и гиперптеридов, в эйфории всепрощения пощадили Хорста, а спустя двадцать пять лет после жутких боев земной защитной системы с «джиннами» и моллюскорами вообще выпустили младшего Хорста на свободу.
Артем вздохнул.
С выходом Ульриха из ганноверского централа у Службы безопасности добавилось забот. И по мнению Ромашина, освобождение Хорста предвещало человечеству новые потрясения.
Вспомнились предупреждения Шоммера. Ведущий ксенолог ИВКа утверждал, что далеко не каждый его потомок станет ангелоидом. И хотя высказано это было в шуточной форме, смысл предупреждения был понятен: прежде, чем выйти на вершины поистине магического оперирования материей, человечеству предстоял нелегкий путь проб и ошибок, а иногда и войн с самим собой.
Артем еще раз вздохнул.
Шоммер проявил в себе знания ангелоидов лишь один раз, когда советовал не трогать «Криптоид». После этого он хотя и остался блестящим ученым, способным предвидеть многие препятствия на пути человека в космосе, однако до самой смерти больше не проявлялся как посланник ангелоидов. И все же он был очень нужен Службе безопасности, поскольку не раз давал сотрудникам Службы дельные советы.
«Артем, мы вас ждем», — заговорил имплант рации «спрута», внедренный в слуховой нерв.
«Иду», — мысленно отозвался Ромашин, стряхивая с себя оцепенение.
