Стивен Холл - Дневники голодной акулы
— Таким ты сама меня изобрела.
— Отдай-ка мне книгу, — сказала она. — Хочу показать тебе этого каменного истукана.
5
Белое Облако и Голубая Гора
Видеокассета, на которой вспыхивала и гасла лампа, покоилась на видеомагнитофоне под телевизором, в темноте. Осколки и обломки разбитой лампы лежали в коробке, осторожно ссыпанные туда вдоль складки газеты, чтобы Иэн не поранил себе лапы, бродя по дому поздней ночью. Коробка с лампой была заклеена и стояла над камином, словно урна с прахом. Письма и бандероли от Эрика Сандерсона Первого, по-прежнему невскрытые, лежали на полке за дверью кухонного шкафа. Капли дождя, каждая из которых сама себе представлялась голубой планетой, населенной бактериями, ударялись в окна и размазывались под ветром, стекая по наружной стороне стекол. По углам копилась пыль, а мои собственные тени, подобно теням Хиросимы, оставались на подоконниках и плинтусах. Пауки делили свои территории на бескрайних просторах полов и потолков. Не все на нижнем этаже дома оставалось по ночам совершенно тихим и совершенно неподвижным.
Наверху, сбоку от лестницы, располагалась запертая дверь, знакомая и неподвижная. Рядом с ней — дверь в мою спальню, реальная, функционирующая и не вполне закрытая. Меж дверью и рамой имела место щель шириной с кота, и сквозь нее от пола до потолка пробивался клин желтого света от лампы светильника на прикроватном столике. За этой щелью, внутри спальни, лежала на ковре неудобочитаемая тетрадь — четыре колонки чисел и перечеркнутая диаграмма взирали на потолок. На двуспальной кровати лежали: кот Иэн, уткнувшись носом в собственный хвост, этакий спящий клубок; «Фрагмент о лампе», засунутый между подушкой и стеганым одеялом; и я, на своей стороне, прикрывший рукой глаза от света, которому снилось вот что.
Я шел по испещренной солнечными пятнами аллее, вдоль которой росли давно не стриженные кусты и лозы и стояли полуразрушенные греческие колонны и классические белые статуи с отвалившимися руками или головами. Разбитые постаменты клонили своих потрепанных непогодой хозяев под такими углами, которые угрожали бы опрокидыванием или соскальзыванием любому реальному человеку. Воздух, насыщенный сладким запахом то ли эвкалиптового, то ли камфорного масла, был таким горячим и живым, что, попадая в рот, выпаривал из него влагу с нежной, задушевной заботой. Я прошел мимо старой мраморной статуи знаменитого шеф-повара, который написал мою поваренную книгу. С его покрытого лишайниками лица взирали пустые глаза, меж тем как сам он, высокий и агрессивный, воздевал к небу огромную ложку так, как какой-нибудь герой мог бы воздевать свой меч. Немного дальше, в глубокой нише, к грубо высеченному в камне пианино прислонился оплетенный паутиной Хамфри Богарт, и в его закопченной каменной руке застыл закопченный каменный стакан, который он держал возле лацкана закопченного каменного смокинга.
Достигнув конца аллеи, я прошел под осыпающейся аркой и оказался среди остатков большой открытой площади, в центре которой располагалась римская купальня. Купальня была наполовину пуста, и всю воду, что в ней была, покрывал неподвижный ковер из листьев развесистой ивы, пробившейся сквозь древние плиты. Я направился к этому дереву, осторожно переступая через оживленную цепочку черных муравьев и огибая кочки высокой бурой травы, тоже протолкавшейся к свету, где только это позволили камни.
Подойдя ближе, я заметил большой пластиковый лежак, установленный в тени дерева. На нем, на боку и спиной ко мне, лежала девушка. Когда я приблизился, она принялась что-то искать в своей сумке, и все мои внутренности подпрыгнули к горлу во влажном толчке узнавания.
— Клио!
Клио Аамес оставила то, чем была занята, обернулась и подтолкнула кверху свои солнечные очки, так что они обхватили ее длинные черные волосы наподобие ленты.
— Черт возьми, — сказала она. — Посмотрите, кто пришел.
Оказавшись под деревом, я нагнулся, меж тем как она приподнялась, и сгреб в охапку ее совершенно реальное тело, согретое летним зноем. В ответ она тоже крепко обхватила меня руками, и мы вместе опустились на лежак. Так мы провели долгое время — обнимаясь, зарываясь лицами в шеи друг другу, глубоко дыша и оставаясь совершенно неподвижными.
— Ты здорова? — спросил я из-под самой мочки ее уха, скорее одним лишь выдохом, нежели звуком.
— По-моему, да. Вполне. — Воздух, слова, доносившиеся изнутри нее, щекотали мне шею. — Я по тебе скучала.
— Я забыл тебя, Клио. Я обо всем этом забыл. Мне очень, очень жаль.
— Эй, брось, все в порядке. — Ее рука лежала на моей шее, и пальцы поглаживали завитки волос у меня на затылке. — Я здорова. Все хорошо. — Она нежно отодвинулась от меня, чтобы заглянуть мне в глаза. — Все хорошо. Теперь мы здесь, и все хорошо.
— Клио, — сказал я.
— Все нормально. Я понимаю.
— Тебя же нет.
— Вот она я, прямо перед тобой.
— Нет, это не ты. Ты умерла.
Клио окончательно высвободилась из моих объятий и села прямо.
— Для твоего сведения, — заявила она, — я, по-моему, выгляжу очень даже неплохо. — Она провела руками от топа бикини до трусиков, чтобы подчеркнуть сказанное. Через секунду снова посмотрела на меня. — Полагаю, в этой части ты со мной согласишься.
— Ты выглядишь просто фантастически.
— Фантастически для мертвой?
Я пропустил это мимо ушей, чувствуя, как на лице у меня заиграла улыбка.
— Не заводись, Аамес. А с чего это вдруг ты опять стала носить свой топик?
Я потянулся, чтобы прикоснуться к ней так же, как только что прикасалась к себе она сама, но она сильно шлепнула меня по ладони в преувеличенном изумлении.
— О господи! «Клио, ты мертва. Клио, можно мне посмотреть на твои сиськи?» Есть для тебя одно словечко: некро-, — она разделила слово пополам и пришпилила ко мне обе половинки тычком указательного пальца, — филия. Вот до чего ты деградировал, когда я оставила тебя?
Я уставился себе под ноги с самым серьезным видом, на какой был способен, и произнес хриплым голосом самурая из второразрядного фильма:
— Мне стыдно.
— Вот и хорошо, — сказала она, подтягивая колени к подбородку. — А теперь расскажи-ка мне, что там происходило в «Жителях Ист-Энда».[8]
Этим-то я и занялся. Я наполовину успел пробраться через запутанную и неправдоподобную фабулу, окружавшую возвращение одного из злодеев этого сериала, когда Клио подалась ко мне, обвила рукой мой затылок и поцеловала меня, сначала очень нежно, а потом глубоко и от души.
— Слушай дальше, — тихо сказал я, когда мы разъединились. — Я еще не рассказал тебе, как снова забеременела та дурочка с унылыми глазами.
