Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога
Глава 29
Я не очень удивился, когда в коридоре зажёгся свет. Честно говоря, я навсегда потерял способность удивляться в тот момент, когда увидел открытый люк там, где никакого входа не было и быть не могло. Поэтому просто собрал свои пожитки, надел рюкзак, повесил винтовку на шею и поднял на руки тяжеленное тело Тотигая. А потом вошёл. Люк закрылся у меня за спиной. Потом я упал, пройдя всего несколько шагов. А уж потом зажёгся свет.
Он был приятным, неярким — настолько неярким, что стоило закрыть глаза, как воцарялась темнота. Или свет выключался всякий раз, когда я глаза закрывал? Нет, не может быть. Я посмотрел вверх — светился потолок. Некоторое время раздумывал, откуда взялся потолок, — ведь когда входил, коридор был круглым, как труба. Потому-то и упал: затошнило, понесло вбок, равновесие удержать не удалось, а стена трубы оказалась очень твёрдой, и я ударился головой. Пощупал стену — теперь она стала мягкой. Не то чтобы очень, но…
Я стал ощупывать себя и вспомнил, что уже делал это. Когда пришёл в сознание после удара. Болело всё. Я-то думал сперва, что меня не ранило. Нет, зацепило целых два раза, а я и не заметил. Один разряд пропахал борозду в правом бедре, почти до кости. Рана вся спеклась — хорошо, что от выстрелов из ибогальского оружия невозможно истечь кровью. Второй разряд прошёл между левой рукой и боком, крепко зацепив то и другое. Как я с такой рукой умудрился поднять Тотигая, ума не приложу. Потрогав бок, я нащупал оголённые рёбра, испугался, и мне захотелось, чтобы стало светло, — а кому бы не захотелось? Кто знает, сколько во мне ещё дырок? Вот тогда и засветился потолок.
Не без труда вытащив искалеченную левую руку из-под тела Тотигая, я привалился головой к его спине. Хотелось есть, а рюкзак снимать не хотелось. И кто знает, смогу ли я его снять? Нет уж, пусть висит где висит. Пошарил обожжённой правой по жилетным карманам — окажется наудачу галета или нет? Да, есть. Несколько. Шесть синих, одна красная. Растерев по одной галете каждого цвета, я наблюдал, как быстро наполняется стакан. Гораздо быстрее, чем на Додхаре. Быстрее даже, чем на Старой территории, а в воздухе не чувствуется никакой сырости. Чистый воздух. Какой-то… стерильный. И то сказать — сколько корабль пролежал закрытым? Хорошо, что в нём вообще есть воздух, пригодный для дыхания.
Думал, что не съем и половины, но помаленьку съел и выпил всё, заснув вместе с последним проглоченным куском. Сколько спал — не знаю. Проснулся с трупом Тотигая под головой вместо подушки. От него пахло горелым мясом и смертью. Потолок коридора стал полукруглым, но всё так же лился с него ровный, сине-розовый свет.
Еда и сон придали мне чуть-чуть силы, и я решил, что пора куда-то двигаться. А куда? Коридор впереди стягивался в точку, словно был длиной в целый дневной переход. Никаких ответвлений по бокам не заметил. Ладно, поползу, там видно будет.
Я было пополз в обход тела Тотигая, но тут же остановился. Нет, не брошу тебя. Я уже всех потерял по пути к этому кораблю; а тебя не брошу, пусть ты и мёртвый, пусть сто раз мёртвый…
Труп Тотигая уже окоченел, это облегчало работу. Я полз, подталкивая его впереди себя, кряхтя от страшной боли в левой руке и боку, где на ранах лопалась покрывавшая их короста. Винтовка мешала. Попробовал стянуть ремень через голову. С первого раза не получилось, и я заплакал от собственного бессилия. Слёзы жгли глаза как кислота — я не плакал с самого Проникновения. А теперь ревел, по-бычьи упёршись лбом в истощённое походом по пустыне, но всё же слишком тяжёлое для меня теперь тело Тотигая. Ну как же ты так, старик? Ну немного же оставалось, всего полшага, четверть шага, а ты не дошёл! Ну хоть ты бы дошёл со мной — и мне сейчас не было бы так плохо…
А больше всего мне было плохо оттого, что Тотигай умер, думая, что никакого корабля нет. Решил, наверное, что я свихнулся от жары и подставил нас обоих под огонь яйцеголовых. Или, что ещё хуже, он мог посчитать, что я свихнулся уже давно и вёл наш отряд к несуществующему кораблю, галлюцинируя с Книгой в обнимку.
И нельзя ничего исправить, и нельзя ему объяснить. Книга уничтожила яйцеголовых, но слишком поздно. Она открыла вход, но тоже слишком поздно.
Почему всё, что тебе больше всего на свете нужно, происходит слишком поздно, после того, как ты потерял надежду, когда уже нет силы порадоваться? Когда рядом не осталось никого, кто мог бы порадоваться вместе с тобой?..
Все погибли, все. Один ты добрался, Элф. Положил всех своих друзей на этой дороге; сам жив, а они умерли.
Они могли погибнуть от чего угодно, слабо возражал кто-то внутри. Жизнь любого из них была полна опасностей.
Да, могли… Но погибли именно потому, что ты повёл их искать этот корабль. Ну вот, ты его нашёл. Чего же не рад? Нужен он был тебе?
Я прекратил себя жалеть, вытер глаза и пополз дальше. Должно же быть в Колеснице Надзирателей что-то ещё, кроме этого коридора? Но оглянувшись, чтобы оценить пройденный путь, я не увидел ничего. Борта корабля, в котором открылся люк и у которого я валялся без сознания, больше не существовало. Оба конца коридора уходили в бесконечность.
Я попытался перевернуться на спину, однако помешал рюкзак. Шипя от боли, выпутался из лямок, откинул его в сторону, всё-таки перевернулся и уставился в потолок. Просто так, чтобы не смотреть ни вперёд ни назад по коридору. Только потолка я не увидел. Стены сходились надо мной, продолжая светиться. Что-то было не так, а что, я смог определить только заново оглядевшись по сторонам. Теперь коридор имел треугольное сечение.
Заорав от ужаса, я вскочил, пытаясь дотянуться до того места, где сходились стены, совсем позабыв о канаве в мышцах правой ноги. Конечно, тут же свалился, но успел заметить, что коридор моментально принял прямоугольную форму, да так и остался. По ноге потекло что-то тёплое. Перевернувшись вниз лицом, я уткнулся в пол и почувствовал, что он мягкий как матрац, губчатый. Но только что он был гладким! Как бы я иначе Тотигая по нему тащил, да и себя самого?
Снова заплакав, я подумал, что Тотигай оказался прав. Точно, рехнулся ты, Элф. Или сам по себе рехнулся, или крыша поехала от бесконечных синих галет, которые тобой оприходованы во время последнего броска по пустыне… Лежишь сейчас где-то посреди Кайрори, с блаженной улыбкой на лице, а к тебе уже подбираются голодные пхаясо. На тебя им не понадобится тратить стрелы.
А где же тогда Тотигай? Да вот он, лежит мёртвый рядом. А ты обречён до самой смерти ползти по этой бесконечной прямой кишке Колесницы Надзирателей, то и дело меняющей форму.
Нет, погоди, странно это как-то. Борт корабля, люк, коридор… Всё очень настоящее, на галлюцинацию не похоже. Помнишь, как ты шваркнулся в трубе, едва вошёл? Можно ли так долбануться о собственное воображение? Голова до сих пор болит.
