Крис Мориарти - Одиночка
В ответ она мысленно произнесла осторожное «да» и почувствовала, как он услышал его.
– Ты спрашивала техов об этом? – громко спросил Коэн. – Это дьявольски больно.
Ли догадалась, что он говорит о ее руке, ощущая боль через интрафейс вместе с ней. Она осторожно согнула руку. Рука сгибалась плохо.
«Определенно не блестяще. Но до конца дела, будем надеяться, хватит».
– Все нормально.
– Да это просто мучение. Я не знаю, как ты это выносишь.
Ли на миг удалось взглянуть на себя его глазами с короткого расстояния, разделявшего их: непредсказуемая, загадочная, яростная, сильная и великолепно совместимая с хрупким человеческим телом личность, ускользавшая от него в зеркальную анфиладу статистических волновых функций.
– Уже поздно, – сказала она. – Мне, в отличие от тебя, нужно выспаться. Давай не будем беспокоиться ни о чем, кроме завтрашнего дня, хорошо? Сделаем работу, и по домам.
Что-то вспыхнуло в глазах Аркадия.
– Вместе?
– Это не проблема завтрашнего дня.
– Будь осторожна, Кэтрин.
– И ты тоже.
СМЕРТОНОСНЫЕ ВЕКТОРЫ
Наш век есть век прекрасных разговоров,
Убийства тела и спасенья душ,
Изобретений и ученых споров.
Сэр Хэмфри Дэви – сей ученый муж -
Изобретает лампы для шахтеров.
Мы посещаем полюсы к тому ж.
И все идет на пользу человечью:
И Ватерлоо, и слава, и увечья.
Джордж Гордон Байрон (Перевод Т. Гнедич)ПЛАСТ НА АНАКОНДЕ: 8.11.48
Крысы бежали, пеной поднимаясь из шахты, будто уцелевшие после бомбежки.
– Они чувствуют, что потолок перегружен, – сказал Дааль Ли, после того как одна из крыс забежала в панике в комнату и пробежала по ее ноге, прежде чем обнаружила выход. – Будет большой обвал. Я бы не оставался внизу дольше, чем это действительно необходимо.
Он взглянул на нее, и его светлые глаза сверкнули голубизной, как огонь лампы Дэви в рудничном газе.
– Честно говоря, я бы вообще не спускался туда. Они находились в командном центре забастовщиков в надшахтном копре шахты номер два. Ли с Беллой потребовался целый день и большая часть ночи, чтобы добраться туда, передвигаясь по туннелям под родильными лабораториями.
В течение всего этого долгого путешествия Коэн вел Ли (если слово «вел» здесь правильно подходит). Он слышал все мысли, ощущал каждый приступ боли и каждый неверный шаг. И она чувствовала и понимала его так, что они были почти одним целым. Наконец-то Ли осознала, почему Коэн постоянно путал местоимения. Я, ты, мы. Твой. Мой. Все эти слова потеряли сейчас свой первоначальный смысл. И ни одно из них не сохраняло свое значение дольше, чем на миг.
Между ними все еще существовали границы, даже сейчас, когда интрафейс работал в полную силу. Были двери и стены, некоторые из них прочные, не позволяющие проникнуть внутрь или, чаще, не пускавшие ее туда. Но никакая разделительная линия не оставалась неизменной так долго, что Ли могла обозначить ее и сказать: «Здесь заканчиваюсь я, а здесь начинается он». Стены всего лишь напоминали, насколько она была с ним связана, насколько невозможно было думать или чувствовать, или даже дышать, не соприкасаясь с ним.
С последнего визита сюда Ли надшахтный копер изменился. Забастовщики заполнили скрипучие коридоры. Привезли целый грузовик матрацев и одеял из микропластика, и теперь в холлах и раздевалках спали люди. Кое-кто даже готовил на самодельных газовых плитах. Все двигались нарочито быстро, говорили подчеркнуто громко, голоса звучали слишком высоко, и это раздражало. Ли понимала такое психологическое состояние. Она замечала его у студентов, землекопов, чернорабочих. Это был дух толпы, ожидающей подхода войск, направленных на подавление мятежа. Но, конечно, она замечала это с другой стороны линии фронта.
Ли отбросила эти мысли и подошла к окну. Кто-то поставил снаружи самосвал, и его шасси частично закрывали окно. Она наблюдала за горизонтом между колесами самосвала. Ночь была темной, лишь на небе среди облаков кое-где пробивались звезды. Плоская равнина угольного месторождения раскинулась на мили вокруг, и пейзаж нарушался только похожими на горы отвалами породы и проржавевшими остовами горных комбайнов. В инфракрасном свете местность представляла собой хаос. Отвалы породы дымились. Старые брошенные машины и пустые бочки из-под горючего спустя несколько часов после захода солнца все еще отдавали солнечное тепло в воздух. Ли не нужен был прибор инфракрасного наблюдения, чтобы догадаться, где были войска: ее глаза инстинктивно выискивали каждый бугорок и ложбинку, где мог укрываться солдат, замечали огонь костра, отраженный оптическим прицелом снайпера.
«О Боже, прошу тебя, дай мне спуститься под землю до того, как мне придется решать, стрелять или не стрелять в этих ребят».
– Когда они начнут? – спросила она Дааля, когда пришли Рамирес и Мирс Перкинс.
Дааль обратился к ним:
– Есть новости?
– Никаких, – ответил Рамирес.
Мирс ничего не сказала, а только коротко тряхнула головой.
– Мы думаем, что у нас есть еще день-другой, – сказал Дааль.
– Что произойдет, если они начнут, когда мы будем под землей?
Мирс пожала плечами.
– Начнут, так начнут. А под землей самые большие проблемы – это воздух и время, а не наземные войска.
Мирс развернула карту и показала на ней маршрут. Проводник Дааля поможет им добраться до «Тринидада», затем они свернут в боковую штольню, ведущую к вертикальному шурфу, не указанному на картах АМК. Если прочистить этот шурф, то его диаметра хватит, чтобы спустить им сверху баллоны с кислородом, если снизу будут держать направляющий трос. Когда полевые испытания закончатся, Ли и Белла должны подойти к этому шурфу, а люди Дааля помогут им выбраться на поверхность.
Ли слушала Мирс и вместе с другими следила за маршрутом по карте. Это было выполнимо. В высшей степени выполнимо. Ей не раз приходилось играть в кости. Единственный вопрос заключался в том, позволит ли сама шахта дать им свободно уйти.
– Вы только доберитесь до этого шурфа, – сказала Мирс в конце. – Как только мы встретимся там, оценим ситуацию. И я либо выведу вас через главный штрек, либо уйдем в горы по туннелям вольноопределяющихся.
– Почему ты? – Ли вопросительно посмотрела на нее. – Ты не пойдешь. Ты не можешь идти.
– Конечно, я пойду, – сказала Мирс. – Лучше меня никто не сможет.
Ли посмотрела на Дааля, но, прежде чем она начала говорить, послышались винтовочные выстрелы, раздавшиеся с их стороны. Дааль и Мирс бросились к окну. Ли встала у них за спиной и попыталась увидеть что-то в окне. Безнадежно. Она увидела только какое-то движение на равнине и кривые трассы летящих пуль. Затем движение приобрело очертания, очертания превратились в человека. Человек шел, держа в руках белый флаг.
