Василий Головачев - Мегаморф, или Возвращение Реликта
– Это не лирика. Не все заслуживают смерти.
– О, да ты философ, сын Предтечи? Это здорово, будет с кем коротать вечера. Ведь и эта фраза принадлежит людям? Однако многие из вас думают, что они бессмертны.
Ясен промолчал.
Большая Мама оценила его молчание, снова улыбнулась.
– Не будем углубляться в тонкости логики, равно как земной, так и отличной от неё. Мы поняли твои намерения и не осуждаем их, тебе просто потребуется время, чтобы осмыслить происходящее. Иди к своим родичам, посоветуйся с ними и присоединяйся к нам. У нас большое будущее.
– Не уверен, что я соглашусь.
– У тебя сутки. Земные. Двадцать восемь часов. Думай. Потом побеседуем.
Металлические крылья сделали взмах, закрывая трон, и когда они распахнулись во всю ширь за спинкой трона, на нём уже никого не было.
«Динго», – проворчал терафим.
Ясен и сам склонялся к мысли, что разговаривал с видеопризраком, а не с женщиной из плоти и крови. Но проверять свои догадки было уже поздно. Хотя кто знает, пришла философская мысль, вдруг Большая Мама действительно ещё раз снизойдёт до переговоров с простым смертным?
Появился «микоидный лифт», внутри которого сидела на колене одного из гигантов седая Г-дева. Микоиды развели руки, Ясен вошёл в «гондолу», и ажурная «кабина лифта» помчалась тем же путём назад, высадила через минуту пассажиров за пределами здания.
– Тебе дали сутки, – напомнила седая равнодушным голосом. – Через двадцать восемь часов будь здесь.
– Можем ли мы прогуляться по городу? – поинтересовался он. – У вас очень красиво.
– Это не город.
– А что?
– Коммуникационный узел.
– Всё равно он очень красив и необычен. Обещаем ничего не трогать, не ломать и не баловаться.
– Не суйте нос, куда не надо. Прогулку разрешаю. Если хотите, можете остановиться в апартаментах временного пользования.
– Где?
– Занимайте любое помещение в этом изоляторе. – Кивок на башню, где состоялась беседа гостя с Большой Мамой. – Удобства по заказу.
– Но ведь там… э-э, резиденция Мамы…
– Большой Мамы. Она везде и нигде.
– Ты хочешь сказать, что она – иллюзия?
– Она материально плотная структура, как и мы, только продвинутая в интеллектуальном развитии.
– Почему же она везде и нигде?
– Догадайся сам, ты же у нас мессия. – По губам Г-девы скользнула презрительная гримаса. – Команду сопровождения я уберу, но контроль останется. Не пытайтесь сбежать.
Седая зашагала к своим подчинённым, они закинули карабины на плечи и почти строевым шагом двинулись к летающему трезубцу, скрылись в кормовом люке. По корпусу запрыгали синие искорки, трезубец зажужжал и поплыл в небо, затерялся на фоне вмятин и чешуй основного «кулича» Госпожи.
Выглядывающая из люка когга Истома бросилась к Величу, провожавшему взглядом необычный самолёт.
– Ну, что?! Как она выглядит? О чём вы говорили? – засыпала она его вопросами.
– Она забавлялась, – рассеянно ответил Ясен.
– Как забавлялась? – недоверчиво посмотрела на него девушка.
– Её мало интересуют наши планы. У меня сложилось впечатление, что Госпожа знала о том, что мы прилетим к ней. И ей пообещали, что мы согласимся сотрудничать.
– Кто пообещал? – Истома оглянулась на люк, понизила голос. – Он?
– Не задавай лишних вопросов. Нам дали двадцать восемь часов на размышления, а мне посоветовали посовещаться с родичами.
– С кем?
– С вами, – усмехнулся Ясен. – Большая Мама уверена, что мы согласимся, иначе разговаривала бы иначе. Кстати, она очень красивая.
– Ах, да ладно издеваться, – обиделась неизвестно на что Истома. – Как же мы будем совещаться, если Кроули уже на её стороне?
– Посмотрим.
Из люка выпрыгнул Али, за ним вышел отец, застёгнутый, как принято говорить, на все пуговицы официоза.
– Я слышал ваш разговор. Да, я связался с Мамой и позволил себе предположить, что переговоры будут конструктивными. Думаете, нас пропустили бы к ней так легко, если бы не это обстоятельство? А уж что мы решим – это другое дело. Хотя я советую взять Маму… м-м, Госпожу, в союзницы.
– Ну да, особенно после того, как её бандитки нас чуть не убили!
Кроули пожал плечами.
– Она проверяла наши возможности. Точнее – его возможности. – Он кивнул на Велича.
Истома состроила пренебрежительную гримаску. Ей очень хотелось поспорить, преуменьшить значимость Ясена или хотя бы преувеличить свои заслуги, однако момент был неподходящий, и она это понимала.
Вышел Файзулла со своими нукерами. Потом по трапу спустился Алонсо, начал разминать руки, сделал пару приседаний:
– Дышится здесь трудновато, не заметили?
– Сидел бы в кабине, – буркнул Али. – О чём вы трепались с Госпожой?
Кроули, Истома, Алонсо и Файзулла с почти одинаковым интересом посмотрели на землянина.
Тот в двух словах передал смысл переговоров с Госпожой, вернее, с её представителем – Большой Мамой.
– Двадцать восемь часов? – возмутился Али. – А потом что?
– Пойдёмте, поговорим, – предложил Кроули-старший, перевёл взгляд на сына, на Файзуллу. – А вы пока погуляйте.
– Мне тоже хочется знать… – начал Али.
– Погуляй!
Кроули-младший сверкнул глазами, демонстративно вынул из захвата «универсал», зашагал к башне, где велись переговоры.
– Посмотри за ним, – добавил Кристофер.
Файзулла поманил пальцем воинов, и они направились вслед за сыном господина, оскорблённым пренебрежением отца.
Четвёрка оставшихся расположилась в кабине когга.
– Что вы намереваетесь делать? – осведомился Кроули.
– Ничего, – сказал Ясен. На душе скребли кошки, он и в самом деле не решил, что будет делать, но и с Госпожой связывать свою судьбу не хотел.
Кристофер понял его колебания по-своему.
– Господин Велич, вы, конечно, вольны в своих решениях, и я не хочу ограничивать вашу свободу, но боюсь, у нас нет другого выхода. Лучше быть сюзереном такого мощного Игрока, как Госпожа, чем бегать от неё, да и от других претендентов на Игру. Я думаю, если мы обозначим пределы нашей зависимости, Госпожа пойдёт нам навстречу.
– Что вы имеете в виду? – недобро спросила Истома.
– Даже если мы вступим с ней в союз, нам дадут возможность заниматься своими делами.
– А если нет?
– Для того нам и дали сутки, чтобы мы оценили варианты предлагаемого сотрудничества.
– Но при этом вы защищаете её интересы!
Кроули улыбнулся, как умел улыбаться только он один, как бы подчёркивая свою исключительность и высоту интеллекта.
