Джеймс Макконнелл - Срок авансом
— Оомощь! Ааул! Яолы! Ааул!
Джордан метнулся к двери, схватив на бегу фонарик. Впрочем, все три луны уже взошли, и даже их света было бы вполне достаточно, чтобы разглядеть дородную фигуру, неуклюже мечущуюся среди хижин.
— Барни! — закричал Джордан. — Остановитесь! Что с вами?
Барни (сто двадцать килограммов на Земле и под сто пятьдесят на Лямбде) замер на месте и замигал, ослепленный лучом фонарика. Потом провел огромной ладонью по лицу. Джордану показалось, что рот повара замотан шарфом. На Барни была фланелевая пижама ослепительной расцветки, и он был бос. Повар сорвал с лица шарф — если это был шарф — и отшвырнул его в сторону. Теперь его слова стали чуть более внятными.
— Дьяволы в ысу! Хватили мея! Запили ме рот кой–то дянью…
Повар задыхался, по его лицу струился пот, и Джордан не на шутку испугался. Барни был прекрасным коком, но он легко приходил в сильнейшее возбуждение, а добавочная сила притяжения на Лямбде увеличивала нагрузку на его не слишком здоровое сердце. В этот момент рядом с отцом безмолвной тенью возник Рикки.
— Что с ним такое?
Джордан указал на свою хижину.
— Отведи туда Барни и посмотри, что у него с губами.
К этому времени вокруг них уже собралось несколько человек, в том числе Эллен Скотт в пестром халате и Вудмен в измятой пижаме. Джордан попросил Эллен зажечь лагерные прожекторы и собрать поисковую группу.
Полчаса спустя рот Барии удалось отмыть от липкого вещества, которое склеивало его губы, и он уже настолько пришел в себя, что мог приступить к объяснениям.
— Я вдруг проснулся и обнаружил, что лежу в лесу. Сырость там была страшная. — Он застонал. — Ох, у меня уже начинает разыгрываться радикулит. Я лежал на спине, и руки у меня были связаны не то веревкой, не то еще чем–то. Рот у меня был залеплен, а на груди сидело что–то. Я едва заметил его краешком глаза, как оно куда–то девалось. Только вокруг их было много, и они все кричали.
— Кричали? — переспросил Джордан. — То есть испускали какие–то звуки?
— Нет, они кричали по–человечески. Я не мог разобрать что, но это были какие–то слова. Они все повторяли «собратья». Я только одно это слово и разобрал, но уж его расслышал ясно: «собратья». Тут я высвободил руки и схватил одного из них, только он меня ужалил, и я его выпустил.
Он показал круглую ранку у основания большого пальца. Джордан тщательно смазал ее антисептической мазью.
— Тут я вскочил и побежал к лагерю, — продолжал Барии. — Я был недалеко от опушки и видел наши огни. Я бежал во всю мочь, но то и дело спотыкался. — В его глазах снова мелькнул панический ужас. — Они мне налепили что–то на рот, и я чуть совсем не задохнулся. Уж не знаю, что. Я его не меньше часа срывал…
— Вот этот лист, — перебил Вудмен и показал всем большой лист дюймов двадцати в длину. Темно–серую поверхность листа покрывало еще более темное вещество. — Он намазан каким–то клейким соком.
— Но как вы попали в лес, Барни? — спросила Эллен Скотт. Барни недоуменно помотал головой.
— Он отправился туда погулять, — сказал кто–то. — Отпечатки его следов ведут прямо к лесу. А вы не лунатик, Барни?
— Но в таком случае откуда взялся бы лист? — осведомился Вудмен. — Ведь он намазан соком растения, которое попадается в лесу крайне редко, а возле вырубки нет ни единого экземпляра. Кроме того, мы нашли место, где он лежал. Два молодых побега согнуты и верхушки их вбиты в землю — наверное, с их–то помощью и были прижаты к земле его руки. Нет, на Барни действительно напали, но кто?
— Но, может быть, кому–то вздумалось пошутить? — медленно произнесла Эллен Скотт.
Все на мгновение замолчали. Внезапно Рикки поднял голову и перехватил взгляд отца. Его лицо утратило всякое выражение, но он ничего не сказал.
— Все равно мы должны принять меры предосторожности, — сказал Джордан. — Лямбда всегда считалась безопасной планетой. По–видимому, мы ошибались. Пока не выяснится, что произошло, я запрещаю выходить из лагеря поодиночке. Те, кто ведет наблюдения в лесу, будут работать парами, не выключая радиотелефонов. Мы установим слежение по всем личным частотам. Прожектора оставим включенными и выставим часовых. Достаточно троих, но им придется непрерывно поддерживать связь друг с другом. Сменяться будем через каждые два часа. Доктор, вы не займетесь Барни?
Врач кивнул и увел Барни к себе в хижину, служившую и больницей. Джордан задумчиво посмотрел на сына.
— А ты иди ложись, Рикки… Если только не хочешь что–нибудь сказать.
— Нет, — ответил Рикки. Он стоял совершенно прямо и неподвижно.
— Ну, так иди к себе. Первыми дежурить будут…
Джордан решил дежурить в первую смену — все равно ему не удастся уснуть. Ну зачем, зачем он взял Рикки в экспедицию? Либо он подвергает мальчика опасности, либо — и это, пожалуй, хуже — Рикки каким–то образом подстроил то, что произошло. Барни постоянно давал ему поручения. Казалось, Рикки выполнял их с удовольствием, но кто может угадать, о чем на самом деле думает подросток? Может быть, он решил, что будет смешно посмотреть, как толстяк Барни станет в панике метаться по лесу? Но каким образом ему удалось это устроить?
И тут Джордан вдруг вспомнил, что как–то застал Рикки за чтением земной энциклопедии. Он штудировал статью о гипнотизме.
А если Рикки тут все–таки не при чем, то как объяснить это нелепое нападение на повара?
На вершине самого высокого из ближайших к вырубке деревьев сидел Длинный Меч и в ожидании рассвета печально размышлял о неудаче своего плана.
Привести в лес Самого Большого из Большого Племени оказалось очень легко. Он уже давно обнаружил, что какую–то часть суток они лежат горизонтально в своих укрытиях, плотно закрыв глаза, и именно в эти часы они более чувствительны к мысленному воздействию, чем когда двигаются.
Глаза Длинного Меча закрывались изнутри, а потому его очень заинтересовали глазные веки. Он лишь с трудом удержался от того, чтобы поставить два–три эксперимента с веками повара. И теперь с горечью подумал, что отказался от них совершенно напрасно.
В начале ночи он созвал двенадцать Собратьев, и все они, думая вместе, заставили Самого Большого встать и пойти в лес. Длинный Меч решил, что восприимчивость Самого Большого должна возрасти, если они заставят его снова лечь. Кроме того, вспомнив, как угасали мысли, едва эти существа начинали дуть сквозь лицевую щель, он подумал, что это отверстие следует хорошенько залепить.
Теперь он понимал, что поступил опрометчиво. Едва смазанный клейким соком лист был опущен на лицо Самого Большого, как глаза его раскрылись и настолько выпучились, что едва не вылезли из орбит. Собратья успели вовремя перехватить зловещие мысли огромного существа и спаслись на дереве — все, кроме него. А ему впервые в жизни пришлось пустить в ход свой шип, чтобы освободиться. Затем, свирепо размахивая огромными руками, существо неуклюже вскочило на ноги. И тут уж пришлось распроститься с надеждой установить с ним контакт. В его мыслях была такая сумятица, что Собратья поспешили отступить подальше, туда, где взаимодействие деревьев и других лесных созданий снизило интенсивность мыслей Самого Большого до терпимого уровня.
