Сергей Малицкий - Главный рубильник (сборник)
– Да. Я провела немало времени на поверхности планеты. Наверное, испортила глаза. И совершила, может быть самую главную свою ошибку. Хотя мне и помогали ее совершить. Я подтвердила ресурс. Аборигены действительно выделяли жидкость, которая была идентифицирована как пиво.
– В каком смысле? – поперхнулся Ламер.
– Не волнуйтесь, – усмехнулась Марта. – Вы опять подходите ко всему с земными мерками. Но корпорация учитывает психологию потребителя, именно поэтому вся информация о производстве пива на Гебе засекречена. Если вам это знание будет мешать при следующем посещении бара, скажите себе, что аборигены не животные, а растения, и вы пьете сок растений. И вам станет легче.
– А на самом деле? – спросил Ламер.
– Ни то и не другое, – ответила Марта. – На Гебе не было разнообразия видов. Был только один вид, который назвали гебариан. Более ничего. Ни микробов, ни вирусов, ни водорослей, ни деревьев, ни животных. Был только гебариан. Один или множество. Цветущий или плодоносящий. Ползающий, бегущий или укореняющийся. Гебариан. Все разнообразие видов воплотилось в многообразии гебариана. Он был все – и микробы, и бактерии, и водоросли, и животные. Это был союз всех сил природы, чтобы выжить в кромешной темноте, в кислотной атмосфере, в жаре и холоде, в ураганы и смерчи. Мне, к примеру, казалось, что лес или стадо гебариана в лучах прожекторов походил на коралловый риф, вдруг ставший мягким и выползший на берег. Зрелище устрашающее и одновременно безобидное, потому что гебариан не реагировал на внешние раздражители. Его система ощущений была замкнута на саму себя. Человек, который поехал бы через этот лес на вездеходе, вызвал бы у гебариана не больше эмоций, чем каменная глыба, влекомая разрушительным смерчем.
– Был, был, был? – удивился Ламер. – Почему вы говорите о гебариане в прошедшем времени?
– Он перестал быть разумным или перестает быть разумным, – ответила Марта. – Леса гебариана по-прежнему возвышаются в его долинах, но они более не цветут.
– Почему? – не понял Ламер. – И отчего вы делаете вывод, что он перестал быть разумным или был им?
– Планета опутана трубопроводами концерна, – сказала Марта. – Да. Все сделано с соблюдением экологических норм. По долинам разбросаны насосные станции и лаборатории. В лесах гебариана трубопроводы расходятся на тонкие шланги, к которым гебариан присасывается сам, добровольно и отдает сок, кровь, продукты выделения, называйте это, как хотите, но по химическому составу это пиво высочайших сортов, которое собирается концерном в упаковочных цехах, фильтруется и в большей своей части пока уничтожается, потому как нет сертификата, необходимого для транспортировки. После подписания вами рекомендаций по сертификации по высшему стандарту оно перестанет уничтожаться, пойдет на центральную, на Землю, по всем колониям и станциям. Вы присутствуете при рождении нового экономического чуда.
– Поразительно! – восхитился Ламер. – Но какова связь всего происходящего с цветением гебариана и его предполагаемой разумностью?
– Видите это? – Марта достала из ящика стола и бросила на стол пару черных причудливой формы наушников.
– Что это? – удивился Ламер.
– Заглушки, – ответила Марта. – Когда-то они были необходимы. Там на поверхности Гебы в полном мраке без них было невозможно находиться. Какофония. Невыносимые звуки проникали даже через скафандр. Гебариан осматривался, разговаривал, обменивался информацией с помощью звуков. Ультразвук, инфразвук, средние частоты. Свист в ушах, беспричинное ощущение ужаса. Все это было. Теперь там почти тишина. Или, скажем по-другому, раздаются иные звуки.
– Почему?
– Звуки издавали цветы. Или плоды, как их называли некоторые. Похожи они были именно на цветы. Они распускались на крайних ветвях гебариана, выпускали лепестки-трубки и издавали звуки, подчиняясь которым весь гебариан перебирался с места на место, цеплялся за грунт, высасывал из бурлящей атмосферы нужные вещества и наполнял ими трубки цветка-плода. Затем однажды плод отрывался, откатывался в сторону, раскрывался и превращался в новый гебариан. Теперь гебариан больше не цветет. Все свои силы он тратит на наполнение щупальцев корпорации первосортным пивом.
– Но почему? – поразился Ламер.
– Корпорация нашла звуковой код, который заставил гебариан вырабатывать пиво! – воскликнула Марта. – Не спрашивайте, как она это сделала. Я этого не знаю. Я знаю только одно. Тридцать лет назад на Гебу прибыла экспедиция акустических исследований, которая финансировалась корпорацией. Ее участники прошли карантин, и я собственноручно осматривала их багаж, я сама видела звуковые файлы, но не могла и предполагать, что в них смерть гебариана. Ученые установили оборудование, выпустили шланги, включили акустику на полную громкость, и целый лес сбросил цветы и переключился на изготовление пива. А затем новые экспедиции, новые исследования. Последние экспедиции не нашли на планете ни одного цветущего гебариана. Более того, я сомневаюсь, что даже при возможном уходе концерна с Гебы, гебариан способен восстановиться. Если только через мучения, похожие на те, которые испытывала я, когда у меня перестали брать кровь. Именно поэтому корпорация не может ограничить производство пива, и поэтому ей необходим этот сертификат!
– Но, – Ламер задумался, – отчего вы решили, что у этих цветов был разум?
Марта достала пачку сигарет, закурила.
– Многое рассказывали очевидцы. То, что не пишут в официальных отчетах. Когда корпорация еще только подбирала звуковой режим, гебариан пытался противодействовать. Он разрушал оборудование, отгонял гебариан без цветов, пытался заглушить звук акустической установки. Его действия были действиями разумного существа, который охраняет свой мир. Но он оказался бессилен перед мощью звука корпорации. И сбросил цветы.
– Но даже если все и так, – осторожно начал Ламер, – то корпорация сама себе обрекает. Не существует вечных организмов. Если гебариан перестал размножаться, значит, скоро «Атлантика» останется без доноров.
– Только не думайте, что там работают дураки, – усмехнулась Марта. – Прежде чем опутать трубопроводами планету, они выяснили, что гебариан прекрасно размножается черенками. И никуда уже потом не убегает.
– Что же делать? – задумался Ламер.
– Ничего, – ответила Марта. – Теперь уже ничего.
06
– Ну вот, – развел руками Диггере, увидев в пластиковом коридоре Ламера с чемоданом в руках. – Впрочем, я не удивлен. Чего вам делать на этой Гебе? Через час лайнер уйдет на центральную, и вы забудете про наше захолустье как про страшный сон!
