Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога
Яд уже начал действовать, лицо посерело, и она еле могла шевелить руками — ногами совсем не могла. Стрелы у пхаясо так себе, луки тоже, но после долгого периода охотничьих неудач они начинают использовать вместо наконечников шипы кактуса-мячика, снаряжая их его же отвратительным ядом, который сродни желудочному соку. Сам кактус выстрелом своей колючки может свалить разве тушканчика или другое небольшое животное; потом он медленно подползает к жертве, которая успевает частично перевариться в собственной шкуре, опутывает корнями-щупальцами и начинает поедать. Человеку от такой колючки тоже придётся паршиво, но пхаясо ещё усиливают эффект, расширяя канал внутри шипа и целиком заполняя ёмкость ядом. Древко стрелы при попадании действует как поршень, впрыскивая в живое тело убойную порцию, после чего дикари действуют примерно так же, как и кактусы — выжидают положенное время и приступают к трапезе. Вот такая стрела и угодила в Коу. Она была обречена — скоро не сможет говорить; хорошо, если дотянет до вечера.
— Полежи здесь, — сказал я, подкладывая девушке под голову свой тощий рюкзак, в котором теперь почти ничего не было. — Я скоро приду.
— Элф… Ты меня не бросишь? — с трудом прошептала она. Я знал, что ей очень больно, но кричать она не могла.
— Нет, не брошу. Я тебя ни за что на свете не брошу! Но сейчас мне нужно идти.
Подхватив лежавшую рядом винтовку, я поднялся и огляделся. В сорока шагах от меня, широко расставив лапы, над трупом трёхголового кербера стоял Тотигай. Он весь был в крови, в своей и чужой, шкура на левом плече висела вниз длинной полоской, обнажая мышцы. Он наклонил голову, перекусил её, зло рыкнув при этом, и скрылся между камнями. Барабаны, рокотавшие всё ближе, внезапно замолчали. Дикари окружили нас, подошли совсем близко и не хотели выдавать себя — пора начинать охоту.
Это точно. Пора.
Я хотел было снять свой меч со станка, но передумал и быстро пошёл между камнями к ближайшему из людоедов. Книга осталась в рюкзаке, но так хорошо с её помощью я ещё не видел с момента нашего с ней близкого знакомства. Теперь я видел не только всех пхаясо одновременно, но и чёртовы пещеры под землёй, где они могли прятаться. К одному из дикарей уже подкрадывался сзади Тотигай. Я тоже обошёл своего сзади. Бывший с ним трёхголовый кербер насторожился и потому попал ко мне на прицел первым.
— Ну, трупоеды, готовьтесь, — прошептал я. — Сегодня у вас день больших похорон.
Глава 28
Когда мы снова встретились, Тотигай выглядел совсем измождённым. Он убил троих пхаясо и взял ещё одного кербера в одиночном бою. Сам я перестал вести счёт после пятого выстрела, просто двигался между скалами от одного дикаря к другому, без конца обходя их с тыла. Очень скоро людоеды забеспокоились, снова пустили в ход барабаны, желая согласовать свои усилия, но это лишь облегчило их поиск Тотигаю.
— Тупые скоты, — сказал он, усаживаясь на землю, чтобы зализать рану на плече и многочисленные царапины на боках.
— Им негде было набираться ума, — сказал я, ложась рядом с Коу и закрывая глаза. — А лакомясь мозгами своих соплеменников, они растеряли последний. Генка говорил, что в мозге человека содержится какой-то токсин…
— Они не люди.
— Но похожи, правда? Ещё больше чем ойду.
— Всё равно, скоты. Токсины или нет — нельзя постоянно жрать себе подобных.
— Но вы ведь едите, — возразил я.
— Так это просто обычай. Съедая сердце побеждённого на Брачных боях кербера, ты наследуешь его храбрость и силу. Остальное ешь потому, что дико хочется жрать, а охотиться мочи нет, да и отойти никуда нельзя. Брачные бои, знаешь ли, на дружеские посиделки не похожи — после них дней пять отлёживаешься и ещё дней десять тебя шатает; щенки прыгают по тебе днём и ночью и жёны пристают то по очереди, то все сразу… А вообще-то керберы у нас табу. Даже вот эти, трёхголовые. — Тотигай помолчал, подумал и справедливости ради добавил: — Ну, разве что в крайних случаях, с полной голодухи, чтоб самому не умереть…
— А у пхаясо тут что — страна изобилия? — лениво спросил я. — Да у них вся жизнь сплошной крайний случай. Поэтому и жрут всё подряд не глядя, и при встрече не спрашивают, с Земли ты или с Додхара. Но мразь они, конечно, изрядная, с этим ядом своим.
Говорилось мне с трудом, но так я чувствовал себя лучше. Нервное напряжение уходило, оставляя после себя пустоту. Тело стонало после долгого непрерывного лазанья по скалам и между ними. Когда немного полегчало, повернулся к Коу. В её взгляде была такая боль, что я невольно скрипнул зубами.
— Вот видишь, мы тебя не бросили, — сказал я, подталкивая рюкзак и поднимая ей голову повыше. Бессильные слёзы выплеснулись из её глаз, как из двух переполненных озёр. — Не бойся, я тебя не брошу никогда. Потерпи ещё чуть-чуть, скоро тебе будет совсем не больно…
— Ты вырезал рану? — спросил Тотигай.
— Нет. Стрела попала прямо между двух позвонков. Не вырезать никак.
— Жаль. Я встречался с одним созерцателем, который долго жил в Кайрори. Ему стрела попала в руку, так он себе кусок бицепса выпилил недоделанным обсидиановым ножом. И выжил.
— Ну, созерцатели и так против ядов сильны. Слышал, что они и после стрел кентавров оставались живы.
Я поднялся и пошёл к убитому Тотигаем керберу. Подрал он его здорово, но кое-чем поживиться здесь было можно, и я принялся снимать шкуру.
— Что ты делаешь? — удивился Тотигай.
— Хочу вырезать рёбра вместе с куском хребтины и сделать для Коу корсет. Скоро спина у неё совсем размягчится, и я не смогу её нести.
— Я считал, мы подождём, пока… Пока…
— …пока сюда явятся другие пхаясо? — закончил я. — Плохо ты придумал. И в любом случае я не хочу оставлять им Коу, даже мёртвую. Перебьются тем, что мы для них тут заготовили.
— Как полагаешь, они пойдут за нами?
— После того, как увидят здесь эту бойню, следы одного исчезнувшего человека и другого человека с кербером? Вряд ли. Я бы на их месте не пошёл. Но ты держи уши открытыми. Не знаю, смогу ли я общаться с Книгой.
Соорудив корсет, я надел это кровавое жирное приспособление на Коу и сделал гамак из своего одеяла, чтобы вешать его через плечо и шею. Не лучший способ транспортировки раненых с травмой позвоночника, но ей уже ничего повредить не могло. Яд растёкся по телу, боль ушла с лица, только так же текли из тоскливых немигающих глаз слёзы.
Коу была совсем не тяжела. Левой рукой я придерживал гамак, в правой нёс винтовку, готовый стрелять во всё, что будет иметь глупость высунуться из-за скал. Тотигай описывал вокруг меня замысловатые кривые, почти не отрывая носа от земли. Мы двигались аккуратно, стараясь выбирать каменистые места, чтобы мои ботинки не оставляли более глубоких отпечатков, чем раньше. Трупоеды не должны были догадаться, что мы унесли Коу, и я хорошо потрудился над тем местом, где она упала. Пхаясо суеверны, как и всякие дикари. Внезапное исчезновение одной пары следов настроит их на мистический лад — пусть думают что угодно. Они увидят, что я каждый раз нападал на их соплеменников неожиданно, что почти никто из них не успел воспользоваться оружием, не найдут разбросанных стрел. Да что там — пхаясо прекрасные следопыты, и они много чего поймут по следам, но мне не хотелось, чтобы они вычитали на красной земле Кайрори нечто такое, чего им знать не полагалось.
