Филип Фармер - Т. 16. Дейра. Повести и рассказы
Элвуд утверждал, что Ревеллу очень понравился мой лишенный излишних сантиментов рассказ и что сам он до конца не понимал Апокалипсис до тех пор, пока не прочел «На пути к Возлюбленному городу». Всю жизнь Библия была моей настольной книгой, а в детстве мне часто снились яркие и ужасные кошмары о Страшных судах.
Обратите внимание, что я говорю о судах во множественном числе.
Небо на западе было таким красным, словно где-то там, в вышине, лопнул кровеносный сосуд.
«В каком-то смысле это так и есть», — подумал Кельвин Норрис.
Земля раскололась, разверзлась, и из образовавшихся в земной поверхности ран появились кровавые закаты. Берега Тихого океана и Средиземного моря подверглись жестоким землетрясениям, каких не случалось со времен сотворения мира. Извергались старые вулканы, и вслед за этим появлялись новые.
Пройдет еще, вероятно, лет двадцать, прежде чем осядет вся эта пыль. А если бы не проливные дожди, которые идут каждую ночь, пыль не улеглась бы и за добрую сотню лет. Но даже такие мощные ливни ничуть не увлажнили климат, по крайней мере на средиземноморском берегу. К полудню воздух становился сухим, как старая верблюжья кость, а на закате небо краснело от солнечного света, отражаемого неумирающей вековой пылью.
Понадобится, наверное, тысяча лет, прежде чем уляжется прах, оставшийся от человеческой цивилизации. А пока что развороченная красновато-коричневая почва напоминала тело мертвого льва, растерзанное гиенами. А солнце, встающее после неистового ночного дождя, было похоже на другого льва. Живого, чье дыхание превращало кожу мужчин и женщин в грубую шкуру и добела опаляло кости мертвецов. Даже сейчас, опускаясь к горизонту, своими жгучими лучами солнце жадно поглощало остатки влаги на коже Кельвина Норриса.
Кельвин скакал на коне — единственном живом коне, которого он видел с тех пор, как высадился со своим отрядом на берегах около затопленного Туниса.
Вокруг валялось множество костей лошадей и других животных, погибших во время землетрясений, приливов, бомбежек, перестрелок, эпидемий или же от рук измученных голодом людей, стремившихся добыть хоть какую-то пищу. Земля была усеяна и человеческими костями, над которыми кружили многочисленные стаи ворон и коршунов. Но даже птицам теперь нечего было есть и они быстро теряли силы. Кельвин хорошо знал вкус их жилистой, воняющей падалью плоти.
Отряд пешком прошел от гор Калифорнии через континент. Из каких-то обломков они построили небольшое морское суденышко, установили на нем чудом уцелевший мотор, переплыв Атлантический океан, добрались до Англии, а оттуда двинулись вдоль вновь образовавшихся берегов Франции и Португалии, через Гибралтарский пролив, минуя огромные разрушенные утесы. В конце концов корабль потерпел крушение во время шторма неподалеку от берегов, на которых когда-то располагался Тунис.
Три дня назад Анна Силвич подстрелила костлявую козули это позволило всем остальным продержаться и не погибнуть от голода. Затем Кельвин нашел белого жеребца, на удивление здорового и лоснящегося. Присутствие столь хорошо откормленного животного среди мрачного и бесплодного мира казалось настоящим чудом. Некоторые члены отряда и считали появление жеребца чудом. Возможно, это был тот самый конь, на котором всадник, называемый Верным и Истинным, привел воинства небесные к победе над Зверем и Антихристом.
Кельвин же сказал, что он так не думает, хотя, возможно, им повстречался конь, на котором скакал один из воинов рая, следовавший за Верным и Истинным в финальной битве. Да и вообще, гораздо легче было бы перенести, а еще лучше — просто телепортировать весь отряд к заветной цели, а не заставлять их преодолевать столь страшный и опасный путь на корабле и пешком. Но они были одни. И таким чудесам не суждено было случиться. Увидев, как нахмурились лица товарищей при этих словах, Кельвин поспешил добавить, что, конечно, отряд никогда не останется брошенным на произвол судьбы. Конечно же, ведь Он никогда не оставит детей своих. Может быть, только не стоит просто сидеть и бездействовать, ожидая милости Божьей.
Тем утром Кельвин взял винтовку, все имевшиеся в наличии тридцать пуль тридцать второго калибра, флягу из козьей шкуры с дистиллированной водой (которая стала красной уже спустя два часа), а также кожаную пращу и несколько камней и поскакал к холмам. Все вокруг было разрушено во время катаклизмов, но за последние три года некоторые растения вновь начали пробиваться из-под земли. В этих местах все еще водились зайцы, грызуны, ящерицы и маленькие пустынные лисы. При помощи пращи Кельвин надеялся добыть хоть кого-то из еще сохранившейся живности. Винтовку он взял только для самозащиты или на случай редкого везения — для какой-нибудь крупной дичи.
Кельвин привязал коня к кусту и пешком отправился к разрушенным холмам, испещренным глубокими трещинами. Он подбил пращой ящерицу и бросил тощую тушку пресмыкающегося в прикрепленный к поясу мешок. Спустя несколько минут Кельвину удалось попасть камнем в ворона. А затем под глубоким выступом скалы он обнаружил золу недавно горевшего костра и несколько тщательно обглоданных овечьих и крысиных костей. В этой дикой каменистой местности не было тропинок, по которым Кельвин мог бы пойти, и все же, в поисках следов человека, разжигавшего огонь, он исследовал три длинных ущелья. В конце концов, с неохотой прекратив бесплодные поиски, он вернулся к месту, где оставил жеребца. Бурчание в животе и слабость подсказывали, что придется все-таки разрешить забить коня. Ужасно неприятно убивать такое прекрасное животное, но у отряда появится запас мяса на несколько дней.
Прежде чем выбраться из расщелины, Кельвин услышал топот стучащих по камням подков. Припав к земле, он выглянул из-за валуна. Девушка с короткими вьющимися каштановыми волосами, одетая в изорванный и грязный комбинезон, скакала на коне прочь.
Кельвин прицелился было, но тут же опустил ружье, побоявшись, что конь понесет, услышав выстрел. Он выскочил из-за валуна, подобрал камень и вложил его в пращу. Девушка обернулась в тот самый момент, когда камень вскользь ударил ее в спину, и, вскрикнув, перелетела через голову коня, который встал на дыбы и затем понесся прочь.
Кельвин вскинул ружье и приблизился к незнакомке. Казалось, она была вооружена лишь ножом, но он уже давно научился не доверять первым впечатлениям. Однако в этот момент казалось, что женщина не в состоянии воспользоваться каким-либо спрятанным оружием, даже если бы таковое и имелось. Опираясь на одну руку и издавая жалобные стоны, она попыталась сесть. Кожа на ногах, руках и одной стороне лица была содрана.
