Сергей Другаль - Язычники
Мы удрученно молчали. Джефердар был абсолютно безопасен. Это не оружие, это прибор для обездвиживания — одним и тем же зарядом обездвиживается и мышь, и динозавр. Мощность заряда влияет только на продолжительность обездвиживания. Применение джефердара ни в одном случае не имело вредных последствий, а уж летальных тем более. Вы знаете, этические нормы не позволяют землянину убивать… и Вася был в сильнейшем эмоциональном шоке. Законы этики он всосал с молоком матери. Нам стало не по себе. После длинной паузы капитан сказал:
— Зверя мы забираем в лагерь. Ты, Вася, иди на дисколет, мы погрузим без тебя. И не забудь джефердар.
Джефердар торчал в развилке, длинный шнур тянулся от его спускового крючка. Мы перестали смотреть на зверя, мы уставились на Васю.
— Ну да. — Вася сделал попытку улыбнуться. — Видите, жив остался. Только рука затекла, я, дернув шнур, не успел ее опустить и целый час стоял с протянутой рукой. Кстати, импульс не лишает сознания… Да. А вот хочешь убежать и не можешь. Жуткое состояние для зверя, которого мы изучать взялись. Не знаю, как вы, а я впредь палить в кого ни попадя поостерегусь.
Вот таков наш Вася. Богатырь не только физически. Он и нравственно недостижим. По нему даже равняться не стоит, не получится. А ведь это мысль, хотя и не новая: все проверять на себе. И новое лекарство — зарази себя и вылечи. И правило для судьи — отсиди пару лет в тюряге, потом других сажай. Узнай на себе, каково это — драпать на исходе дыхания по степи ночью от машины в свете фар, может, не станешь за сайгаком и зайцем гоняться. Я нейрохирург-любитель и, увы, не могу сам себе сделать трепанацию черепа, а то бы, конечно, не преминул.
Васю и зверя мы доставили в лагерь. Зверь действительно не дышал и был холодный. Мне как биологу пришлось анатомировать его. Природа любит многообразие форм, сравните кошку и пчелу, ничего похожего. Но она, природа, экономна по сути своей и однажды найденное удачное решение использует несчетное число раз. Я это к тому, что и корова, и хек серебристый имеют кишки, глаза, ливер и мозги, хотя бывают и исключения, недалеко ходить.
Инопланетный зверь имел все, что зверю положено. Жвачное животное, но с одним желудком. Удивило мощное сердце и клыки — как у хищника. Мышцы странно пластичные, тягучие, что ли. Причину смерти я установить не смог. Внутренних кровоизлияний не обнаружил, следовательно, ни инфаркта, ни инсульта у зверя не было. Когда я доложил результаты вскрытия, все задумались.
— Значит, не от испуга? — сказал Лев, почесав затылок, и стал утешать Васю, он его всегда утешает. — А может, этому зверю всего час жизни оставался, может, он с минуты на минуту должен был умереть от старости. А тут ты со своим джефердаром.
— Так что? — спросил капитан. — Зверь инопланетный, а анатомия, значит, земная?
— Не совсем, — сказал я. — Есть и отличия. Вдоль хребта тянется странное образование, мне не ясны его функции, но, судя по тому, что оно сплошь пронизано нервами, без него организму не обойтись. И еще. Вся поверхность шкуры покрыта порами. Я было подумал, что это выходы потовых желез, но отказался от этой мысли: не могут потовые каналы иметь диаметр чуть ли не миллиметр. У него, если так можно сказать, ситоподобная шкура на тончайшей сплошной подложке. Правда, под мехом дырки не видны.
— Я ж говорю — от страха, иначе с чего б мелкодырчатая?
Вася усматривал связь между страхом и дырками в шкуре, мы — нет. Мы сильно задумались, но ничего вразумительного придумать не смогли. Наш опыт показывал, что, несмотря на многочисленные общие с земными черты инопланетного зверья, ну там наличие голов, зубов, скелета, хвостов и прочего, всего не перечислить, всегда имелись какие-то особенности. Зачастую они ставили нас в тупик, и мы улетали, оставляя загадки неразгаданными. Думать, что зверь дышал шкурой, не приходилось, слишком уж могучие легкие были у него. Так чего ж он, голубчик, откинул копыта, с какой причины? Эту загадку разгадать мы были обязаны, хотя бы из-за Васи.
Следовало продолжить наблюдения и по возможности не пользоваться джефердаром. Во-первых, мы решили построить вольер для не слишком крупных жвачных и, во-вторых, подвесить с десяток летяг. Это такое надувное устройство с моторчиком и аппаратурой. Летяга на небольшой высоте следует за объектом наблюдения, как привязанная и все записывает, а кроме того, все, что видит и слышит, транслирует на пульт управления-наблюдения в лагерь. Мы разбрелись в окрестностях лагеря в поисках животных, пригодных для отлова и для наблюдения летягой.
Вася, мрачный, как Мамай на поле Куликовом, ушел, не взяв с собой джефердара. Капитан закрыл глаза на это нарушение, но зато подвесил над ним летягу. За все годы космических скитаний мы не потеряли ни одного человека и не собирались терять…
* * *Каменистые отроги гор спускались к озеру, образуя ущелья. Речки-ручьи вытекали из ущелий. По песчаному неглубокому устью такой речки бродил Вася Рамодин, разглядывая животных, собравшихся на водопой. Здесь, на пляже, им было удобней, чем в каменной теснине, где речка бурлила в недоступной глубине ущелья.
Васе приглянулось нечто ушастое и глазастое: ростом Васе по пояс, на тонких ножках и вдобавок с симпатичным детенышем. Не знаю, правильно ли это, но при контактах с инопланетными животными мы в первую очередь руководствовались критериями земной эстетики. Сколько ни твердили себе, что красивое — по нашим меркам — это не обязательно хорошее на чужой планете, но одолеть Тишкин синдром не могли… Не один Вася положил глаз на симпатичного жвачного ушастика, на него опасно щурился хищник. Той же расцветки, что и ушастики, то есть зеленый в черную полоску — под цвет зарослей, из которых выполз на брюхе. Зверь, нервно скалясь, бил хвостом по песку и уже собирался прыгнуть на детеныша. Но здесь был Вася. Вася трахнул его каменюкой между глаз. Хищник лег на бок, в голове у него все перемешалось, он потерял вкус к жизни и забыл, зачем сюда пришел.
Вася нагнулся над поверженным хищником, давая возможность вмонтированной в скафандр электронике зафиксировать облик зверя крупным планом. Зеленый и полосатый привстал на неверные лапы, помутневшими глазами посмотрел на Васю и бросился в озеро.
Наш Вася был настолько потрясен, что чуть не рехнулся, — это уже вторая смерть на его совести. Он поднял руки кверху и возопил:
— За что караешь, Господи?!
Мы забрали с пляжа близкого к нервному срыву Васю. Он что-то мычал всю дорогу и изредка тряс головой.
— Это он на меня обиделся, — пробормотал Вася, выходя из вездехода. — Я нехорошо обошелся с этим зебрером. Нельзя так. Видать, у него очень ранимая психика, тонкая нервная организация.
