Андрей Валентинов - Нам здесь жить. Тирмен
– Ах, вот ты где, Гизело!
Видать, стареть стала. Опять не услышала – а ведь должна была! Особенно, когда такой медведь заходит сзади.
– Шутите, значит? Водителя стреножили?
Брови заместителя мэра были сурово сдвинуты. Я храбро парировала гневный взгляд, усмехнулась:
– Кадры подбирать надо лучше!
Веснушчатый сержант топтался поодаль, делая вид, что не смотрит в мою сторону.
– Кадры! – Бажанов явно хотел сплюнуть, но сдержался. – В общем, так, Гизело! В первом корпусе – больные. Тревожить не стали – пробежались только. Во втором – пусто. Директор уехал, завхоз уехал. Там какие-то лаборатории, посмотреть надо. А в целом, ни хрена! Я ребят послал к складу, это бывший винный погреб… Слушай, а может, тебя надули, а?
Ответить я не успела – по ушам словно палкой ударили. Раз, еще раз…
– Ложись! Ложись! К забору!
Теперь стреляли очередями. Кто-то явно не жалел патронов.
И, словно в ответ, вновь послышался знакомый вой. Но на этот раз он доносился не только из автобуса. Кричали в доме, спрятанном за высоким кирпичным забором. На миг стало жутко. Так, наверное, воют в аду.
Падать не стала – пожалела пальто. Чугунная решетка забора тоже не показалась надежным прикрытием. Пока я раздумывала, сильная рука рванула за плечо, потащила назад, за ближайший грузовик.
– Началось, блин! – дуб радостно ухмылялся, поглаживая калаш. – Ну, это дело! Ща мы им!
Я даже не смогла огрызнуться – внезапно навалилась усталость, свинцовая, одуряющая. Так и знала! Мы дадим им, они дадут нам. Вот и пули, как воробушки, плещутся в пыли…
Не в пыли – в грязном, уже начавшем подтаивать, февральском снегу.
* * *Погреб издали походил на дот: низкая, уходящая в землю арка серого камня, стальные двери – и следы трассеров, медленно тающие в холодном вечернем воздухе.
Сагайдачники залегли прямо в снегу, не отвечая на огонь. Я, как штатская крыса, болталась сзади, за массивной каменной тумбой, неизвестно зачем поставленной посреди старого сада еще в незапамятные времена. Дуб отирался рядом, нетерпеливо поглядывая вперед. К сагайдачникам его не пустила я. Изюмский пытался возражать, но я раззявила пасть – и после третьего загиба его пыл угас.
Стрельба – то ленивая, то яростная – продолжалась уже с полчаса. Стреляли они. Темнота, сгустившись над старым селом, мешала им – пули уходили в молоко. Похоже, Бажанов ждал, пока у тех кончатся патроны. Приказ не стрелять я одобрила. Первач-псы не дремлют: стоит какому-нибудь меткому курсанту попасть – и отмаливай потом беднягу!
Те не боялись. Видать, бог им попался правильный.
– Эра Игнатьевна! Можно мне… Только взглянуть!
Сраженный моими загибами дуб стал непривычно вежливым, но потачки я ему не давала и даже не стала отвечать. Тоже мне, Аника-воин! Еще и без каски!
Каску, как выяснилось, этот охломон потерял, когда вылезал из машины. Искать поленился – а потом стало не до каски.
Внезапно стрельба стихла. Мы переглянулись. Кончились патроны? Или бог одумался?
– Гляди! – ручища дуба указала куда-то в темноту. Я всмотрелась. Вначале я увидела белое пятно. Пятно колыхалось, двигалось. Потом стал заметен черный силуэт.
– Бажанов! – уверенно заявил дуб. – С белым флагом! Как в кино, блин!
Возражать я не стала. Как в кино. А смелый у нас заместитель мэра!
– Внимание! – загремел усиленный динамиком голос. – Предлагаю сдать оружие и выходить по одному! Повторяю…
– Бажанов! Какого хрена! Это охраняемый объект!
Второй голос отвечал тоже по матюгальнику, но я узнала говорившего без труда. Жил на свете таракан, таракан от детства… Вот, значит, на какую спецоперацию направился полковник Жилин!
– Жилин? Ты? – в голосе заместителя мэра слышалось удивление. – Ты что, спятил? Немедленно кончай дурить!
Темнота замолчала, но затем послышалось уверенное:
– У меня приказ! Мэр подписал. Не веришь, позвони, спроси!
Негромкий мат Бажанова был разнесен динамиком на всю округу.
– А у меня ордер! От прокуратуры! Показать? Со мной два следователя! Ты что, под суд захотел?
Снова молчание: долгое, тягучее.
– Хорошо! Пусть твоя прокра сюда подойдет! С ордером! Ну, начальнички наши, намудрили, мать их!
Мы с дубом вновь переглянулись. Я расстегнула пальто и полезла в нагрудный карман кителя. Не хватало еще ордер потерять! Все в порядке, на месте!
– Гизело! – Бажанов был уже рядом. – Гони сюда ордер! Кажется, спеклись!
– Он хочет видеть представителя прокуратуры, – возразила я. – Вы прекрасно знаете закон.
Под пули лезть не хотелось, но показывать ордера – это моя работа.
– Не пущу! – Бажанов не удержался, сплюнул. – Лучше подожду, пока за твоим Ревенко съездят. Ишь, умники, бабу в бой посылают!
– А на хрена Ревенко? – дуб расправил плечи, подмигнул мне. – Господин Бажанов! Следователь Изюмский в вашем распоряжении, блин!
Заместитель мэра задумался, окинул дуб-дубыча оценивающим взглядом:
– Хорошо! Гизело, отдайте ему ордер!
– Я же тебе говорил, подруга! – дуб вновь подмигнул и не без сожаления передал Бажанову автомат. – Ща покажем!..
Черный силуэт удалялся медленно, словно нехотя. Я затаила дыхание. Не идиоты же там, в конце концов! И Жилин-таракан – не самоубийца. Хитер, двух маток сосет – но не камикадзе. Первач-псы – Первач-псами, а в церкви, что при военном университете им. Сагайдачного, уже наверняка молебен служат. Есть такая молитва – за ради кровь на поле брани проливших…
Черный силуэт на миг остановился. Кажется, дуб оглянулся.
Я вышла из-за нелепой тумбы, помахала рукой…
Выстрел.
Черный силуэт замер, постоял…
Рухнул.
Сразу с колоколенки, весело чирикая…
– Изюмский! Изюмский!
Я бросилась вперед, поскользнулась, упала лицом в мокрый снег, вскочила – но чужие руки схватили за плечи, толкнули вниз.
– Изюмский! Володя!
Я уже не кричала – шептала. Может, он только ранен? Может…
…В грудь слетели пташечки – бросили назад…
Володю занесли в вестибиль старого – голицынского – дома. Прибежал врач с круглыми от ужаса глазами, зачем-то достал шприц, бросил, стал щупать пульс.
