Алан Фостер - Избранные произведения. Том 4. Приговоренный: Путешествие в город мертвых. Приговоренный к призие.
— Это шерван! — закричал библиотека.
С тех пор, как появилась Призма, Эван встречал множество самых фантастических форм жизни, но сейчас его взору предстало доселе невиданное. Это были длинные и толстые щупальца, покрытые непрозрачными оболочками, их можно было назвать шеями с челюстями. Каждая такая шея имела на торце пасть с несколькими вращающимися рядами зубов. Эван насчитал двенадцать щелкающих хищных щупалец-шей с челюстями, объединенных одним телом в виде серой глыбы, не имеющей ни глаз, ни ушей, ни каких-либо других органов чувств. Чудовище передвигалось на конечностях, похожих на гусеничный механизм, и эти гусеницы вращались с бешеной скоростью, неся чудовище с невероятной быстротой.
Прежде, чем Эван и его спутники успели разбежаться по сторонам, один из воинов был схвачен мощной пастью чудовища. Она зажала его железной хваткой, а две другие пасти тут же с двух сторон начали грызть бойца, корчащегося и извивающегося. Боец был растерзан на куски, но все же успел прогрызть своими зубами одну из шей.
Эван спрятался за деревом, но не заметил, как еще одна длинная шея схватила его пастью. Зубы шервана прогрызли скафандр и вырвали кусок живота. Ошеломленный Эван увидел свои кишки.
Подскочивший боец начал быстро точить зубами шею чудовища, во все стороны полетели кремниевые стружки. Шея отпустила Эвана и набросилась на бойца. Превозмогая боль, Эван побежал прочь с зияющей дырой в животе. Шерван с демонической быстротой нагнал его и ударил в спину. Затрещали кости. Отпущенный чудовищем боец снова бросился на выручку, и на этот раз ему удалось перерезать адскую шею.
После таких ран человек может жить лишь короткое время, пока еще жив мозг. Последнее, что помнил Эван — чувство падения в бездну. Теперь он лежал в полубессознательном состоянии, пытаясь понять, что произошло.
Шерван, кажется, ушел. Потеряв одно то ли щупальце, то ли шею, он, наверное, пошел искать более подходящую жертву. Первый врач обрабатывал многочисленные раны бойцов. Один боец был почти убит и большей частью съеден, другие отделались более легкими повреждениями.
Эван, к сожалению, был сделан из мяса и крови.
Его нашли в траве, лежащим недвижно там, где он упал от удара шервана. Врачи разрезали и сняли с него скафандр. Их познания в устройстве органических существ подсказывали им, что раны очень серьезны.
Во избежание проникновения инфекции второй врач покрыл раны Эвана тонкой прозрачной пленкой, обладающей антисептическими свойствами. Раны под пленкой заполнились кровью. Даже бойцы поняли — без серьезного хирургического вмешательства их непрочный товарищ из органического мира не протянет и до вечера.
Начались срочные консультации. Этот самобытный насос, качающий красную жидкость сквозь весь организм, был полностью испорчен, но пока еще судорожно и неритмично работал. То же можно было сказать о двух зеркально симметричных воздушных насосах. Расположенные ниже устройства, служащие для проведения некоторых химических реакций, были раздавлены. Эван потерял сознание с мыслью о том, что все кончено, ведь с такими ранами выжить невозможно.
А в это время его товарищи бесстрастно обсуждали предстоящий ремонт Эвана.
— Это будет любопытно, — поделился впечатлениями библиотека, — мы никогда раньше не ремонтировали органические существа, поврежденные до такой степени.
— Ему это может не понравиться, — оторвался Эже от процессора, поворачиваясь к врачам.
— У него нет выбора, — констатировал библиотека, — и у вас тоже. Если вы не почините его сейчас же, он умрет. Вы посмотрите на это месиво. Вы же знаете, сколь хрупки органические системы. Надо срочно принимать меры.
— Я догадываюсь, как он будет потрясен, когда придет в себя, — пробормотал разведчик.
— Давайте обсудим это после, когда он придет в сознание, — сказал первый врач. — Пока мы будем думать и гадать, как он к этому отнесется, он умрет, и уже никогда не сможет удивляться. — Врач повернулся к органическому телу. — Это займет некоторое время. Начнем с насоса для жидкости.
Второй врач не возражал. Тонкие кремниевые щупальца протянулись к красному органу, уже едва бьющемуся…
Сквозь тьму послышалось слабое жужжание. Эван открыл глаза.
Он лежал на спине, над ним склонились лица, вернее произведения скульптора-абстракциониста. Скульпторы удалились, кроме двух. Эван узнал Эже и первого врача.
Постепенно Эван пришел в себя, вспомнил нестерпимую боль от безжалостных зубов шервана, вырванные из тела куски, брызги крови. Он вспомнил, как видел собственные кишки, вырванные чудовищем из своего распоротого живота. Он вспоминал все это так, как будто он лишь посторонний наблюдатель, а не жертва жуткого побоища.
Эван вспомнил о смертельных ранах, полученных от шервана. Почему до сих пор жив — после таких ран? У него было ощущение, как будто по нему несколько раз проехались большой и тяжелой машиной. Внутренности болели, но это и означало, что он жив. Остальное, кажется, в порядке, в том числе и коммуникационное устройство, вживленное ему врачами. Он был уверен в этом, так как четко расслышал, как Эже обратился к товарищам.
— Все работает нормально, — сказал им разведчик.
— Да, я пока работаю, — пробормотал Эван мысленно, — но почему я все еще жив, и могу разговаривать с вами?
Конечно, он понял, почему: врачи поработали. Каким-то чудесным образом они сумели собрать его из кучи мяса, в которую его превратил шерван. Эван боялся осмотреть себя из-за страха увидеть, каким он стал. Это глупый, бессмысленный страх, — пытался он уверить себя. Ведь что бы там не было, это лучше, чем быть мертвым.
Эван поднялся, посматривая своими модифицированными глазами, глаза видели превосходно. Поскольку он мог видеть инфракрасные лучи, то заметил, что в животе его находится источник тепла и энергии. От нижней части живота и до шеи тело было покрыто прозрачной пленкой, а под ней виднелось нечто незнакомое и непонятное. Эван не мог оторваться взглядом от своего нового облика.
— Ты несколько удивлен? — поинтересовался первый врач.
— Вряд ли. — Второй врач подошел ближе и прикоснулся тонким щупальцем к правой ноге Эвана. — Мы не смогли восстановить прежнее покрытие, оно было слишком изорвано. Мы не можем регенерировать органические материалы, входящие в состав покрытия, называемого тобой кожей. Наших знаний не хватает для этого. Но мы сделали лучшее из того, что могли.
Эвану было не до разъяснений. Он был поглощен изучением нового себя.
Первый врач начал оправдываться:
— У нас не было выбора. Иначе ты бы умер. Ты умирал, а мы трудились над тобой. Мы сделали все, что могли. Другого выбора у нас не было.
