Рэй Брэдбери - Сборник 16 Сборник сборников
Запершись в кабинете, он лихорадочно строчил стихи, пересчитывал камешки в саду и простым упоминанием превращал их в звезды, увековечивал облака, шершней и пчел, гром и молнию — всего лишь завитками своего почерка.
Как он ни прятал самые сокровенные стихи, они все же попались на глаза жене.
Однажды, вернувшись после длительной вечерней прогулки, он застал ее над разложенными рукописями.
— Дэвид, как это понимать? — требовательно спросила она, переполняясь холодным гневом. — Это стихотворение. Сначала собака. Потом кошка, пара овец — и в конце концов… человек!
Он выхватил у нее листы.
— Подумаешь! — Ящик письменного стола с грохотом захлопнулся. — Никчемный дед, старые овцы, блохастая шавка! Без них воздух чище!
— А это? Как ты это объяснишь? — Она держала перед глазами самый последний листок. — Женщина. Трое детей из Шарлоттенвиля!
— Ты чем-то недовольна? — желчно бросил он. — Художник должен экспериментировать. Везде и во всем. Я не могу сидеть сложа руки и мусолить одни и те же темы! У меня далеко идущие планы, но тебе этого не понять. Великие планы. Буду писать обо всем. Захочу — рассеку на части небеса, порву в клочья миры, буду жонглировать светилами, как игрушками, стоит мне только пожелать.
— Дэвид… — Эти слова ее потрясли.
— Что захочу, то и сделаю!
— Ты еще не вышел из детства, Дэвид. Как же я раньше не сообразила. Если так будет продолжаться, я не смогу с тобой жить.
— А придется, — сказал он.
— Что ты хочешь этим сказать?
Он и сам не знал, что хочет сказать. Беспомощно озираясь, он выдавил:
— Я хочу сказать… хочу сказать… если ты попробуешь уйти, я сяду к столу и опишу тебя черным по белому…
— Ах, ты… — У нее поплыло перед глазами.
Она расплакалась. Совсем тихо, почти беззвучно, только вздрагивали плечи, и хрупкая фигурка вжималась в кресло.
— Извини, — сказал он неловко; ему претила эта сцена. — Я не так выразился. Не сердись, Лиза. — Приблизившись, он положил руку ей на плечо.
— Я тебя не покину, — выговорила она.
И, закрыв глаза, погрузилась в раздумья.
Ближе к вечеру она вернулась из города, купив запас продуктов и большую, отливающую блеском бутылку шампанского. Дэвид рассмеялся:
— Что мы отмечаем?
— Как что? — Она протянула ему бутылку. — Отмечаем твою славу величайшего поэта на свете!
— Не вижу повода для сарказма, Лиза, — сказал он, наполняя бокалы. Предлагаю тост за… за Вселенную. — Он сделал первый глоток. — Отличная штука. — Он указал на ее бокал. — Почему ты не пьешь? Не нравится?
В ее увлажнившихся глазах читалась грусть. Она долила ему еще шампанского и подняла свой бокал:
— За то, чтобы мы всегда были вместе. Всегда.
Комната покачнулась.
— Ударило в голову, — без улыбки сообщил он, присаживаясь, чтобы не потерять равновесие. — Вредно пить на пустой желудок. О господи!
Прошло минут десять. Она снова наполнила его бокал. Без всякой причины ее лицо вдруг озарилось счастьем. А он хмурился, разглядывал перо и бумагу, а сам тем временем пытался принять решение.
— Лиза?
Тихонько напевая, она уже готовила ужин.
— Я настроился. Весь вечер думал, и…
— И что, дорогой?
— И теперь готов написать величайшее стихотворение всех времен — немедленно!
У нее дрогнуло сердце.
— Про нашу долину?
— Нет, нет! — самодовольно ухмыльнулся он. — Бери выше! Гораздо выше!
— Боюсь, не угадаю, — призналась она.
— Все просто.
Он сделал очередной глоток. Хорошо, что жена сообразила купить шампанского: оно будоражит мысли. Он занес перо над чернильницей.
— Я напишу стихотворение о Вселенной! Надо только подумать…
— Дэвид!
Он даже вздрогнул.
— Что такое?
— Нет, ничего. Может, выпьешь еще шампанского, милый?
— А? — Он слегка удивился. — Не откажусь. Наливай.
Стараясь казаться непринужденной, она уселась рядом.
— Расскажи-ка подробнее. О чем ты собираешься написать?
— О Вселенной, о звездах, об изящных танцах планет, о том, как бьются в эпилептическом припадке кометы, как мельтешат астероиды, словно инфузории под исполинским микроскопом, как рыщут вслепую метеоры, а гигантские солнца сливаются в жарких объятиях — я опишу все и вся, как возжелает мой разум! Землю, солнце, звезды!
— Нет! — вскричала она, но вовремя спохватилась. — Я хочу сказать, милый, не надо замахиваться на все сразу. Лучше двигаться постепенно…
— Постепенно! — Он скорчил презрительную гримасу. — Я только и делал, что двигался постепенно, однако не пошел дальше ромашек и одуванчиков.
Его перо побежало по бумаге.
— Что ты делаешь? — Она схватила его за локоть.
— Отстань! — Он оттолкнул ее.
Но она успела заметить черную строку:
— «Пределов нет планетам, звездам, солнцам…»
Не помня себя, она закричала:
— Постой, Дэвид, вычеркни, пока не поздно! Прекрати!
Он посмотрел на нее так, будто их разделял длинный, темный, гулкий туннель:
— Вычеркнуть? Еще чего? Это же поэзия! Не вычеркну ни единого слова. Я остаюсь поэтом!
Она кинулась на него и ощупью выхватила перо. А потом в мгновение ока вымарала всю строку.
— Пока не высохли чернила, пока не высохли чернила!
— Идиотка! — заорал он. — Не смей ко мне приближаться!
Она бросилась к окну. Первые вечерние звезды были на месте, и полумесяц тоже. От облегчения у нее вырвался сдавленный всхлип. Резко обернувшись, она устремилась к мужу.
— Хочу помочь тебе…
— Не нуждаюсь!
— Ты что, ослеп? Разве тебе не видна сила твоего пера?
Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, она налила ему еще шампанского; оно было принято без возражений.
— Ах, — устало вздохнул он, — голова кругом идет.
Но это его не остановило, и он продолжал писать, не сводя глаз с нового листа бумаги.
— Вселенная… ей края нет… и мириады звездных глаз…
Она лихорадочно подбирала слова, хотя бы обрывки фраз, которые могли бы отвлечь его от этого занятия.
— Слабые стихи, — выпалила она.
— Почему это слабые? — не отрываясь, переспросил он.
— Надо заложить основу, а на ней уже строить здание, — рассудительно пояснила она. — Вначале показать, как заводится пружина часов или как Вселенная начинается с молекулы, а потом прорастает сквозь звезды небесным фейерверком…
Перо замедлило бег; Дэвид нахмурился.
Заметив, что ее слова возымели действие, она поспешила продолжить:
— Понимаешь, милый, тебя захлестывают эмоции. Не нужно начинать с грандиозных вещей. Прибереги их на самый конец. Двигайся к кульминации шаг за шагом!
Между тем чернила высыхали. Она не сводила глаз с исписанного листа. Еще каких-то шестьдесят секунд… Он оторвал перо от бумаги.
