Михаил Харитонов - Золотой Ключ, или Похождения Буратины. Том I. Путь Базилио
Сам командир не торопился, щадя свой маленький отряд, но каждый шаг его был исполнен целеустремлённости. В нём чувствовалась крепкая косточка, надёжа, та настоящая командирская зарука, о которой, оказывается, так тосковала душа Рахмата - честная шерстяная душа бойца-нахнаха. Он боялся только одного - отстать, заплутать, оказаться недостойным.
Первая потеря не устрашила его. Скорее, воодушевила ещё сильнее. Тёмные силы - он не знал и не хотел знать, кто они такие, а лишь чувствовал, что они здесь, что они всегда были здесь, что они дожидались его сотни и тысячи лет, чтобы только помешать им дойти до великой цели - схватили его бойца, значит, отряд не должен замечать его потери. Отряд её и не заметил, этой потери: все рвались вперёд, только вперёд.
Второй аналогичный случай был осознан стариком чуть яснее: одного из выводка вдруг понесло, закружило, он страшно закричал, из разорванной шеи хлынул фонтан крови, а потом полетели в разные стороны оторванные конечности. В голове старого обезьяна даже промелькнуло где-то слышанное слово "карусель". Но всё это было неважно по сравнению с тем, куда их вёл командир.
Третий пропал вместе с четвёртым - от них остался дымок и аромат шашлыка. Пятый просто исчез.
Наконец, пришло время самого Рахмата. Он понял это и почувствовал необыкновенное воодушевление. Его ждал подвиг. Да, подвиг ждал его, прямо здесь и прямо сейчас - потрескивая и посверкивая голубыми искорками.
Он вступил в "электру" и успел сделать ещё полшага, когда задымилась шерсть. Потом неземное пламя охватило его, чуть приподняло в голубых ладонях - в этот миг он был ещё счастлив и уже мёртв, электричество убило его практически мгновенно - и с презрительным фуканьем выметнуло на землю, Септимию прямо под ноги.
- Приехали, - мрачно откомментировал козёл.
Рядом стоял сусанин - длинный, тощий, с неестественно вытянутыми передними конечностями. Вместо лица у мутанта была круглая дыра, обрамлённая мелкими шевелящимися волосиками. Из дыры тащило гнилью.
- Ты хоть зубы почисти, - посоветовал козёл.
- Фыфы, - сказал мутант и наставил на козла лицевую волосню. Видимо, из неё-то и исходила та самая командирская зарука, погубившая нахнахов.
- Не-а, - покачал головой Септимий. - Не работает.
- Уфуфу, - мутант опустил волосы. Протянул длинную лапу к телу Рахмата, стащил с его ноги шлёпку цвета чайной розы и засунул себе в лицевую дыру. Пережёвываемая резина противно заскрипела.
- Э, да ты совсем дурак, - констатировал козёл и вытянул из-за спины меч. Мутант даже не пошевелился, только снова наставил на него шевелящуюся шерсть.
- Ну тады ой, - Попандопулос закруглил диалог, развалив голову уродца напополам.
Сусанин рухнул. Окровавленный кусок недожёванной шлёпки подлетел вверх, угодил в "электру" и выбил из неё фонтанчик фиолетовых искр.
Козлу пришло в голову, что надо бы типа что-то сказать напоследок. Как назло, в голову ничего подходящего не лезло, кроме избитых цитат типа "был ли покойный нравственным человеком". Септимий машинально прикинул насчёт Рахмата и внезапно подумал, что ведь, пожалуй, какая-то нравственность у обезьяна в самом деле была. По крайней мере, о своём выводке он пытался позаботиться, как мог и как умел. Правда, поздно и бестолку, но такова участь большинства устремлений.
- Хуй с тобой, Рахмат, - наконец, сформулировал Попандопулос простыми и точными словами то, что было у него на душе. И был вознаграждён ощущением некоей завершённости, законченности. Ещзё один кусок жизни был прожит и пережит, а теперь перед ним лежали новые дороги.
Через полчаса, отдохнувший и подкрепившийся - Рахмат оказался жёстким и неаппетитно попахивал, зато молоденький нахнах, угодивший несколько ранее в "жарку", ну просто изумительно пропёкся - козёл шёл по узенькой тропке, напряжённо всматриваясь в зелёный туман.
Он искал проход, ведущий в Сонную Лощину.
Глава 40, из которой автор сего сочинения узнаёт о себе и своём творчестве нечто нелестное
31 октября 312 года о.Х. Скверная пародия на день.
Страна Дураков, Вондерленд, мини-сити Кавай, дом-усадьба семьи Ловицких
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ
Дорогая, я задерживаюсь в Понивилле как минимум до праздников. Может быть, ты понадобишься мне здесь, так что не затевай никаких поездок и прочей ерунды! Присматривай за Фру-Фру и обязательно напомни ей про обзорный доклад по работе Комиссии на этот год. Я ей писала, но сейчас она может быть невнимательной. Обязательно напомни ей про доклад! Целую. Мама.
Частная переписка, передано личным бэтменом Мирры Ловицкой.
Альбертина скучала. Не то чтобы ей было нечем себя занять - просто ничего не радовало. А всё то, что порадовать могло бы - как назло, куда-то подевалось, попряталось.
С утра пораньше зарядил мелкий противный дождь. Все планы насчёт сходить на выпас с подружками отложились на неопределённый срок. Куда-то испарилось и намерение посетить салон Жанны Францевны и посмотреть новую коллекцию зимних подков и гиппосандалий. Можно было бы пойти в "Сено". Но "Сено", как назло, закрылось на спецобслуживание - Псюша Сучак, решившаяся, наконец, продолжить род, пригласила на зачатие своего будущего потомства весь кавайский бомонд. Праздник обещал быть грандиозным: псюшина врачка-поневодка спланировала первую консуммацию на два часа дня, а последнюю - на полночь, чтобы максимизировать вероятность зачатия. Остальное время отводилось интенсивной культурно-развлекательной программе - такой, после которой на своих копытах не уходят.
Младшая Ловицкая приглашения не получила. Псюша пребывала в ссоре с альбертининой мамой, которая провернула против неё успешную интригу. Панюню это, конечно, знала, но всё-таки ужасно расстраивалась.
Потом начались какие-то мелкие домашние бедульки.
Забарахлил старый тесла-приёмник, из-за чего электрический пол остыл, а вода в ванной стала совсем ледяной. Теплолюбивую Панюню это выбесило до такой степени, что она забила старую крольчиху, присматривавшую за сантехникой, а потом, чтобы успокоиться, сожгла в камине две корзины маленьких, опустошив таким образом кладовую. Дальше выяснилось, что на кухне кончились медовый овёс, расторопша и соевый шрот. Забивать повара Ловицкая не стала, ограничившись приказом поставить себе клизму со скипидаром. Увы, повар-крысак в припадке раскаяния со скипидаром переборщил и околел от болевого шока... В общем, вместо прекрасного утра образовался полон рот забот.
Разумеется, в другое время Панюню передоверила бы житейские дела Мартину Алексеевичу. Который не то что всё исправил, а просто не допустил бы ничего подобного. Но тот уже третий день сидел с больной Наташкой: старая сука слишком резво кинулась на зов хозяйки, споткнулась о порожек и сломала шейку бедра. Наташкиного ласкового язычка Альбертине не хватало отчаянно. Поэтому вместо того, чтобы просто забить хворую челядинку, она отдала её на излечение лемуру - который был, ко всему прочему, неплохим домашним лекарем. Передоверять же его компетенции кому-нибудь из дурноватой домашней челяди она не хотела - и в результате оказалась вынуждена управляться с навалившимися проблемами сама. Это её совершенно вымотало, но ни капельки не развлекло.
