Джудит Тарр - Солнечные стрелы
Дело сделано. Голос ее вновь звучал резко. Нам нужно спешить. Эти Врата тайные, можно сказать, доморощенные, их, конечно, трудно найти, но в случае чего устроители первых Врат справятся с ними в два счета. Круг помощников разомкнулся. Скуластый, маленький, юркий Шайел выдвинулся вперед.
Я останусь тут наблюдать и придерживать силу. Остальные, пожалуй, могут пока отдохнуть. Если они понадобятся тебе...
Я дам вам об этом знать. Она слегка улыбнулась. Все работали хорошо и заслужили отдых. Ждите, пока мы не вернемся обратно. Пока. отметил Эсториан про себя. Пока, и никаких если. Она всегда держалась высокомерно, но тут ведет себя просто как действующая императрица. Разномастная толпа бесшумно задвигалась и потянулась к выходу, люди толкались, оглядываясь на переливающееся посреди комнаты чудо. Шайел притих возле Врат, бормоча заклинания и репетируя магические жесты, с помощью которых он надеялся обуздать силу, бьющую из этой дыры в мироздании. Какая-то тень выскользнула из-за его спины. Две тени. Одна, кошачья, мурлыкая, вскарабкалась на плечи Эсториана, другая заглянула ему в лицо.
Желтоглазый, сказал Эсториан, ты не можешь идти со мной.
Я пойду туда, куда пойдешь ты.
Даже к моей смерти?
Тем более, ответил Корусан. Эсториан оглянулся на женщин. Саревадин слепо щурилась на огонь, словно совсем позабыв, кто она, где и почему находится там, где находится. Вэньи тоже не выказывала к происходившему ощутимого интереса.
Я не верю ему, сказала она, но это твоя обуза. Решай, как знаешь, но поскорее. Откуда в ней столько холода и презрения? Как она смеет так обращаться с ним? Эсториан коснулся пальцами щек мальчишки. Они лихорадочно пылали, но в львиных горящих глазах не было колебания.
Дурак. Уничтожив меня, ты погибнешь мучительной смертью в пламени, перед которым бледнеет огонь ада.
Когда ты умрешь, мне незачем станет жить. Эсториан взглянул на Врата. Смерть двигалась в них. Мерцала, переливалась, блистала. Нежданная радость вдруг вспыхнула в нем, свирепая, граничащая с безрассудством.
Что ж, медленно произнес он. Идем. Идем и умрем оба.
Нет, быстро сказала Вэньи. Я не позволю вам этого. Эсториан едва слышал ее. Он сжал правой рукой ладонь Корусана, левой ухватил за руку Саревадин и качнулся вперед.
Идиот! пальцы Вэньи, ломая ногти, вцепились в кожу его поясного ремня. Через миг всю группу поглотил водоворот пламени. Он тонул. Камни, висящие на нем, тянули его вниз. Корусан, Вэньи, Саревадин, юл-котенок, свалившийся с плеч и вцепившийся в ляжку. Он ударил свободной ногой и попал во что-то движущееся, шумящее, похожее на крылья, мешающее ему бороться с волной паводка. Крылья? Да, кажется, они у него есть. Но если так, значит, он не в море, значит, он попал в шторм пенистых ветров, переносящих его от облака к облаку. Облака сталкивались, ревели, рождали гром, который перекатывался в его крови подобно булыжникам в весеннем горном потоке. Ветры, плачущие над ним, были мировыми ветрами, это они протянули его сквозь хаос распахнутых Врат. Маленькие существа ползали по нему, прыгали, скакали, цеплялись. Ему было не до них, он рычал, смеялся, парил в высоте и пикировал в бездну, потом снова взлетал и катился на гребне воздушного шторма. Это было ужасно, но только когда он дрался. Если он прекращал сопротивление, сила, пытающаяся уничтожить его, ослабевала и носила от тучи к туче, и в него попадали молнии, вылетающие из Врат. Одно существо подползло к его уху, издавая жуткий пронзительный визг. Его ликование не нуждалось в таком подкреплении. Но визг сам собой распадался на маленькие слова.
Стой! Заклинаю тебя, остановись! Ты потеряешь нас! Останавливаться он не хотел, но тем не менее ему пришлось вспомнить, зачем он летает здесь. Он вспомнил и снова решил взлететь, но не смог, потому что Вэньи взнуздала его. Он был гораздо больше ее, но удила уже жгли ему рот и поводья были meslnkhl{. Как вставший на дыбы жеребец, он сражался с ней, но она, как опытная наездница, заставляла его крутиться волчком и бросила в битву против себя самого. А ветры все плакали, все свистели. Поводья перехватила другая рука. Другой голос вошел в прижатое к черепу ухо.
Ах, какой великолепный сенель! Он поступил мудро, снабдив себя крыльями. Летай, пока у тебя есть время, малыш! Расслабься, пошел, летай! Это Саревадин. Он чувствовал, он видел ее, но Скиталица сменила обличье. Она была то ребенком, то мужчиной, то женщиной. Северные черты лица, яркорыжие волосы, три образа, но улыбка одна.
Я знаю дорогу, произнесло рожденное не единожды существо, мужчина, женщина и снова мужчина. Эти Врата разболтали меня, моя сила качается. Я поведу вас к Сердцу Миров. Разве не в Башню Солнца? Эсториан удивился. Но не мог выразить свое удивление вслух: удила мешали ему говорить. Чьи-то пятки вонзились в бок, понуждая прыгнуть вперед. Шторм бушевал где-то вверху, дорога прижималась к ногам, великолепным, сильным ногам, украшенным раздвоенными копытами. Он ничего не имел против, он бежал и бежал. И любовался собой со стороны, наслаждаясь размашистым бегом. Миры наползали на него с обочин пути, но он не боялся, он знал, что они не рухнут. Магия держит их, как держит его, а он держит тех, кто сейчас на нем едет. Его преследовали. Вначале он не был в этом уверен, но чуткое ухо уловило топот погони, потом ноздри вобрали в себя кислый запах крови и гари.
Маги, крикнула Саревадин, приняв на время обличье женщины. Вэньи, сидящая сзади нее, оглянулась и крепче обхватила рукой двоих трясущихся желтоглазых. Но желтоглазые тряслись не от страха, они никого никогда не боялись. Он тоже никого не боялся, но все же прислушался к словам белолицей.
Мы надежно защищены от них.
Только не здесь, сказала Саревадин. Защита не действует на магических тропах. Она он она всадила пятки в бока Эсториана.
Ну же, малыш, вперед, быстрее, марш! Он, ликуя, помчался вперед. Четыре ноги гораздо устойчивее и надежней, чем две. И двигаются гораздо быстрее. Крылья свои он давно потерял, и не было времени заполучить их обратно. Вес седоков его не смущал, тем более что их теперь оставалось лишь трое. Четвертый, желтоглазый, сполз со спины и скакал по дороге. Он знал, кого ему следует охранять, и уже не казался таким малышом, каким был за Вратами, в надежном, унылом и мрачном мире. Эсториан перешел в галоп. Юл-кот засмеялся, как могут смеяться коты, и тоже прибавил ходу. Мягкие лапы со втянутыми когтями едва касались тропы. Он резвился, он радовался, он понимал, что такое настоящая скорость. Вэньи цеплялась за нечто меняющееся, что было когда-то Саревадин, ее собственная талия очутилась в жестком кольце рук оленейца. Мальчишка так прижался к ней, что она поневоле чувствовала тяжелый жар, исходящий от его тела. Мимо текли миры темные, светлые, зеленые, красно-коричневые, порой состоящие лишь из воды и льда, порой заполненные разноцветными газами. Но все они были чужими, не подходящими для обитания человеческих существ. Контроль над ситуацией она утратила сразу, как только пересекла незримый порог, как только окунулась во мглу, клубящуюся за Вратами. Здесь все законы были нарушены и все гарантии обратились в ничто. И все же она гордилась собой, наслаждаясь бешеной скачкой по волшебной дороге. Врата, которые перенесли их сюда, были ее Вратами. Погоня все длилась, хотя гигантский сенель давно выскочил из мира ветров. Преследователи, словно отдавая должное магическому облику Эсториана, приняли обличье степных поджарых волков с горящими злобой глазами. Таким хищникам ничего не стоило разорвать в клочья одиночку сенеля, а заодно и расправиться с сопутствующей ему мелкотой. Один из волков настиг юл-котенка. Тот не сменил ритма скачки, только мотнул cnknbni. Острые зубы-кинжалы вспороли серую шкуру, мягкая длинная лапа ударила хищника в бок. Преследователь взвизгнул и покатился по мерцающей ткани тропы. Его собратья, не дрогнув, сомкнули ряды. Тиски, сжимающие талию Вэньи, ослабли. Корусан медленно высвободил правую руку. Свистнула вылетающая из ножен сталь. Лезвие длинного меча, пропитанного ядом, прижалось к бедру жрицы. Одно неосторожное или злонамеренное движение оленейца могло лишить ее жизни. Беспомощность, ярость, тоска. Если мальчишка предатель, погибнут все. Никто и ничто не сможет ему помешать. Серое тело преследователя взметнулось в воздух и напоролось на сталь. Движение руки Корусана было быстрым, почти незаметным. Саревадин приникла к гриве сенеля, увлекая Вэньи за собой. Волосы цвета красной пшеницы хлестнули ее по лицу, острые зубы впились в лодыжку. Боли не было, но Вэньи знала, что боль придет. Мысли потускнели, увяли. Если Корусан ударит врага, он может отсечь ей ступню. Интересно, что потечет из обрубка, кровь или сгустки магической силы? Она дернула ногой и лягнула преследователя. Зубы волка разжались. Боли все еще не было, но она уже не задумывалась над этим. Она теперь сосредоточилась лишь на том, чтобы удержаться на мерно покачивающейся спине магического животного, уворачиваясь от пляшущего над головой меча. Мальчишка оказался артистом в своем деле. Он не тратил движений попусту. Каждый удар достигал цели, каждая вспышка стали гасла в массе атакующей плоти. Плоти ли? Если это действительно волки, они должны давно отступить, даже голод не может заставить хищника идти на верную смерть. Но они все летят и летят из сияющей мглы, будто несть им числа... Или потому что удары не наносят им никакого урона. Саревадин бормотала проклятия. Правая брючина ее дорожных штанов была рассечена, светлая кровь змеилась по темной шкуре сенеля. Ее полуповернутое лицо то обрастало красной как медь бородой, то становилось голым и гладким.
