Джудит Тарр - Солнечные стрелы
Я ненавижу, я презираю тебя! Я убью тебя и поставлю свой трон на твоей могиле!
Я тоже люблю тебя, желтоглазый смешной дурачок.
Ты мне не веришь?! Корусан отпрянул, задыхаясь от ярости.
Я твой враг! Я сын Льва! Я порожден на твою погибель!
А я сын Солнца, просто ответил Эсториан. Но только наполовину. Вторая половина меня твоя. Мы с тобой братья, но я старше. И поэтому трон этот мой. И будет моим, пока я не погибну. Если хочешь завладеть моим троном убей. Вот я, а вот мое сердце.
Сумасшедший! Корусан в отчаянии мотнул головой. Сумасшедший, дурак, сумасшедший!
Замолчи. Голос Эсториана дрогнул. Прекрати эту истерику и подойди ко мне. Он вовсе не был уверен, что мальчишка ему подчинится. Но дурачок знал свое место, чего бы там ни требовала его возмущенная кровь. Он подошел и безропотно выполнил все, что должен выполнить раб, послушный воле своего господина.
ГЛАВА 48
В эту зиму солнце и Большая Луна ежедневно встречались над горизонтом, их диски наползали один на другой, заливая округу двойным феерическим светом. Бог дня, уходящий на покой, приветствовал владычицу ночи и заключал ее в краткие, но сильные объятия. Потом любовники медленно расходились, вполне удовлетворенные друг другом. Сила Эсториана рвалась из полутемного, не имеющего окон помещения наружу, чтобы вдосталь налюбоваться солнцем, луной и открытыми небесами, он же тащил ее обратно в тюрьму, в круг внимательных и сосредоточенных лиц. Он поразился, как много помощников успела набрать Вэньи за столь короткое время. Всех, кто обладал хотя бы зачатками магической мощи, она привела сюда, чтобы поддержать медленно вздымающиеся Врата. Кроме белых накидок жрецов и жриц из свиты Айбурана, здесь пламенели плащи императорских гвардейцев и зеленели доспехи охранниц леди Мирейн. Эсториан узнал также темные одеяния нескольких жриц, всегда боязливо прятавшихся в тени его матери; возле них обретались пара нервных желтоглазых асаниан в ливреях лакеев лорда Ансаваара и еще один асанианский старичок, носивший золоченую перевязь мага времени. Эсториан отметил, что его магический нимб сиял не ярко, но ровно и устойчиво. Эсториан вошел в комнатушку именно тогда, когда Вэньи сливала силы собравшихся здесь людей воедино, образуя плотный магический вал. Его приход чуть было не разрушил ее построение, но жрица ничуть не смутилась и тут же протолкнула вновь прибывшего сквозь потеснившуюся шеренгу людей, сделав знак, чтобы он вел себя смирно. Эсториан повиновался. Он никогда еще не стоял так близко к Вэньи, когда та занималась серьезной работой, поэтому притих и с любопытством стал наблюдать. Она казалась очень серьезной, но в движениях ее не было заметно скованности hkh страха. Наоборот, жрица наращивала Врата легко, как бы играючи, однако любой человек, мало-мальски сведущий в магии, хорошо знал цену такой игре. Подобно Эсториану она оделась в поношенный дорожный костюм, переплела суровым шнурком жреческую косичку и не оставила на себе никаких амулетов, кроме крученого ожерелья, хладно поблескивавшего на высокой груди. При всей своей затрапезности она казалась существом высшего ранга, не имевшим ни возраста, ни пола, источавшим волны чистой, высокопробной энергии. Если Вэньи только казалась таким существом, то Саревадин несомненно была им. Стройная и величественная, поддерживаемая пружиной циркулирующей в ней силы, она стояла абсолютно спокойно, ни во что не вмешиваясь, ничему не препятствуя, удовлетворенно кивая в такт пассам молодой жрицы с покровитель ственным видом матушки, наблюдающей за действиями ненаглядного дитяти, или мастера, давшего волю любимому ученику. Эсториан с детства привык к дисциплине, поэтому легко сдерживал себя, несмотря на то что ему не терпелось внести свою лепту в процесс возведения Врат. Его раздражала медлительность и кропотливость Вэньи; он знал, что его сила в состоянии легко и мягко выполнить то, на что у жрицы уходила масса энергии и времени. Но он знал также, что не сумеет сродниться с подрастающими Вратами и, безусловно, упустит момент их последнего разворота, их выскальзывания из магической колыбели и установки на перепутье миров. Этот момент отозвался в душе его песней, потому что именно в эту секунду диск солнца отъединился от диска луны и стал погружаться в потустороннюю бездну, в то время как медноволосая красавица обратила свой лик к небесам. Яростная тягучая нота трубы переплелась с ударами бронзы по бронзе, мелодии луны и солнца слились. Вэньи соединила руки, и земля сотряслась. Нечто воздвиглось над головой маленькой женщины, пошатываясь и словно бы удивляясь, что кто-то смеет им управлять. Жрица вознесла руки вверх, напрягая сложенные ладони. Эсториан инстинктивно шагнул вперед и положил ей на плечо пылающую десницу. То же самое проделала Саревадин, стоящая с другой стороны. Вэньи прогнулась под тяжестью двух маленьких солнц, но выдержала их вес. Медленно, с видимым усилием она стала разводить в стороны руки, будто распахивала створки огромных незримых дверей. Взвыл ветер. Вэньи зашатало, но руки ее остались неподвижными, словно противясь давлению какой-то падающей на нее массы. Молнии вылетели из мглы, но ни одна из них не коснулась ее. Врата бушевали. Струи огня извивались вокруг жрицы, боролись, пытались втянуть хрупкое тело в себя. Десница Эсториана раскалилась, плечо Вэньи окаменело под ней. Врата, наполовину от крытые, бурлили, пенились, пускали огромные пузыри. Они слепили его, вызывали спазмы в желудке, глотка его горела от желчи. Левая рука Вэньи дрогнула. Помоги мне, разрезал сумрак беззвучный призыв. Эсториан взметнул свободную руку и ощутил, как на ладонь его легло что-то горячее, плотное, круглое, напоминающее незримый опорный столб. Он толкнул его. Опора подалась, но потом тяжко просела обратно, потому что Вэньи бросила все свои силы на правую сторону Врат. Он стиснул зубы и медленно, пядь за пядью, стал приводить опорный столб в вертикальное положение. Правой рукой он помогал Вэньи, вгоняя в ее плечо кванты своей силы. Саревадин отступила в сторону, ибо ее полупотухший Касар ничем не мог им помочь. Потом пришла легкость. Опоры Врат, дрогнув, скользнули в невидимые пазы. Эсториан опустил дрожащие руки, искоса взглянул на Вэньи. Огонь, вылетавший из Врат, подернулся пленкой, его отсветы мягко ложились на твердое, словно окаменевшее, лицо жрицы. Но глаза Вэньи были ясны.
Ну вот, сказала она с коротким вздохом девочки, справившейся с трудным заданием, и радостно улыбнулась ему. Врата вновь содрогнулись, выбросив из себя сноп холодных голубоватых искр. Он инстинктивно отшатнулся, подняв к глазам руку, потом, виновато помаргивая, опять ее опустил. Вэньи нахмурилась.
