Филип Фармер - Темные замыслы
Он встретился с Тай Пенгом впервые много лет назад, но тот не подозревает о столь давнем знакомстве.
Человек, сидевший на стуле, произнес пароль, и внутри чаши вспыхнул свет. Комната оставалась в полутьме, но у стенок цилиндра засияли два круга. Они становились все более выпуклыми, превращаясь в полусферы, внутри которых вспыхнули тысячи тонких мерцающих извивающихся линий. Они пересекали крошечные плоские пустые кружочки. Лишь один был заполнен; а он заключал в себе пентаграмму — пятиконечную звезду. Пустые кружки излучали световые точки и штрихи.
Это была карта, но особая, необычная. Зигзагообразные линии обозначали долины, кружочки — людей, мужчин и женщин. Пульсирующие частицы являлись их опознавательными кодами.
Икс отобрал себе двенадцать помощников, как было сказано Клеменсу и Бартону. Но на линиях повторялось двенадцать раз по двенадцать кружков; в целом — сто сорок четыре человека.
Некоторые кружки были собраны в группы. Другие излучали в одинаковом ритме. Человек долго всматривался, потом произнес кодовую фразу-команду. Внезапно исчезли все кружки, излучавшие три штриха и точку.
Еще одна фраза. У вершины цилиндра возникли два мерцающих знака.
Только семьдесят посвященных остались в живых — меньше половины.
Сколько же их будет через сорок лет? Сколько исчезнет еще раньше?
Однако существовали сотни, тысячи непосвященных, знавших о Башне. Некоторым из них Клеменс рассказал о Таинственном Незнакомце, об Иксе. Тайна раскрыта, и те, кто узнали о ней из чужих уст, будут так же неистово стремиться к ледяным волнам полярного моря.
Он произнес еще одну фразу. Среди кружочков вдруг появились другие символы — треугольники и пентаграммы. Среди них одиноко сияла гексаграмма, шестиконечная звезда. Треугольники обозначали этиков второго ранга, агентов.
Гексаграмма являлась символом Оператора.
Он вновь заговорил. Прямо перед ним, в центре одной из полусфер, появился световой квадрат. Он начал быстро расширяться и вскоре заполнил собой все пространство, занятое тремя звездами и несколькими кружочками.
Еще одна фраза вызвала появление над квадратом четырех мерцающих ответвлений. Шестиконечная звезда находилась ниже по течению, за много тысяч миль. Итак, Оператор потерпел неудачу на борту «Рекса». Но по Реке движется еще одно судно; правда, оно значительно отстало.
В соседней долине, на востоке, был Ричард Френсис Бартон. Так близко и так далеко! Если бы плоть, подобно духу, обладала способностью проникать сквозь каменную толщу скал, между ними лежал бы лишь день пути.
Несомненно, Бартон был на том судне — «Рекс Грандиссимус». Его кружок очень быстро двигался по линии, ведущей к кораблю.
Оператор… Как же он поведет себя, попав на борт «Марка Твена»? Откроет часть правды Клеменсу? А, может быть, всю правду? Или будет хранить молчание?
Предугадать нельзя. Слишком резко меняется ситуация. Даже компьютер Главного Центра лишь в малой степени способен предугадать будущее.
До сих пор на борту «Рекса» был лишь один агент. В экипаж «Марка Твена» пытались внедрить десятерых, но вряд ли хоть один достиг успеха. Скорее всего, там никого нет.
Пятьдесят треугольников находились на линии между «Рексом» и Вироландо.
Из этих шестидесяти ему удалось опознать лишь десятерых. Это верхний эшелон, руководители групп. Весьма вероятно, что он ни с кем из них не столкнется.
Но… если ему не удастся попасть на борт судна?
Он почувствовал приступ дурноты.
Нет, он должен добиться этого во что бы то ни стало. Он должен! Однако, если не заниматься самообманом, он может потерпеть неудачу. Такое уже случалось.
Когда-то он полагал, что может действовать как человек и совершить то, чего человек сделать не в силах. Но он ошибся, и это открытие потрясло его.
Возможно, он слишком долго прожил среди людей Мира Реки. Здесь было много бродяг, которых подталкивала к странствиям извечная любовь к перемене мест. Большинство из них слышали историю Джо Миллера — из сотых уст, искаженную почти до неузнаваемости. Но все они жаждали найти тот канат, который поможет преодолеть пропасть, а за ним — тропку, что вела по склону ущелья.
Но всего этого уже нет. Нет тоннеля, пробитого в скале, нет тропы, сметенной лавиной…
Он вновь взглянул на световой квадрат, в котором сияли звезды. Близко, слишком близко. В сложившейся ситуации, чреватой любыми неожиданностями, это грозит опасностью.
Кто знает, как все обернется?
До него донесся голос Тай Пенга. Позабавившись со своей женщиной, он покинул хижину и теперь выкрикивал что-то нечленораздельное, обращаясь к небесам. О, сколько шума приносят люди в этот мир, сколько нелепой суматохи!
— Пусть мне не удастся сокрушить богов в вышине, зато я устрою переполох в преисподней!
Его голос становился все громче; по-видимому, он приближался к хижине.
— Я ем как тигр! Я оправляюсь как слон! Я могу выпить триста кружек вина за один присест! У меня три жены, я делил ложе с тысячью женщин! Я всех переиграю на лютне и флейте! Я пишу тысячи бессмертных стихов, но закончив, бросаю в реку и любуюсь, как воды, ветры и духи воздуха поглощают их!
— Вода и цветы! Вода и цветы! Вот что я люблю больше всего на свете!
— Перемены и недолговечность! Вот что ужасает, ранит и мучает меня!
— Разве перемены несут красоту? Но может ли существовать красота без угасания и смерти?
— Красота остается красотой, пока она обречена на гибель!
— Но так ли это?
— Я, Тай Пенг, однажды вообразил себя текущей рекой, распустившимся цветком. И драконом.
— Цветы и драконы! Драконы и цветы во плоти! Красота жива, пока цветы рождаются и погибают! Цветение становится прахом! Погибают даже драконы! Они расцветают и становятся прахом.
— Белый человек, бледный, как привидение, с голубыми глазами дьявола, однажды сказал мне, что драконы жили в незапамятные времена! В незапамятные, непостижимые умом времена! Но… все они погибли миллионы лет назад, задолго до того, как Нукуа создал из желтой глины первого мужчину и первую женщину!
— Все, что гордится красотой, умирает!
— Вода! Цветы! Драконы!
Голос Тай Пенга затихал, он возвращался к себе. Но до человека в хижине донеслась еще одна сентенция:
— Какой же злодей вернул к жизни нас и наши желания, лишь затем, чтобы умертвить навсегда?
Человек в хижине произнес: «А-а!»
В стихах Тай Пенга много говорилось о краткости жизни мужчин, женщин и цветов, но никогда не упоминалось слово «смерть». Но сейчас он заговорил о ней открыто — и с какой яростью!
