Николай Лукин - Судьба открытия
— Я настаиваю. Снова спрашиваю: чей ты сын?
— Да что ты к ерунде придрался? Курам на потеху — правдолюбец этакий!.. Зачем тебе? Мне уже совсем не нравится тон твоих вопросов.
— А мне не нравится смысл твоих ответов.
— Объясни!
— Изволь.
Тот ореол руководителя и коммуниста, который в мыслях у Григория Ивановича хоть противоречиво, зыбко, но все же как-то защищал еще Крестовникова от тяжести ужасных подозрений, теперь рассыпался в прах. Перед Григорием Ивановичем сейчас — не кто иной, как Сенька из мансарды, путем обмана проникший в члены партии, сумевший ухватиться за власть.
Григорий Иванович даже поморщился с откровенной гадливостью.
— Видишь, Сенька, — сказал он, подумав, — если вокруг тебя всюду — малая ложь, органически тебе необходимая, то как ты докажешь, что непричастен к большой лжи?
— К какой большой лжи я могу быть причастен? Ты — в уме?!
— В абсолютно здравом.
— Гриша, перестань! — вмешалась Зоя Степановна.
Поднявшись со стула, Крестовников сделал шаг в сторону Зберовского. В голосе его — угрожающие интонации:
— Про какую ты большую ложь заговорил? Продолжай, раз начал.
— Сам это должен понимать.
— Что мне понимать! Ты расшифруй свои намеки. Я намеков не люблю. Какая ложь? Ты говори! Ну, например, ну, например?… — Он наседал на Зберовского чуть ли не с кулаками.
Зоя Степановна выходила из себя:
— Гриша, я прошу, довольно! Семен Гаврилович, прекратите!
— Ты хочешь — например? — усмехнулся Зберовский. — Идет! Попробуй опровергнуть. Был смутный, но тебе ясно, о чем речь, слушок. В мансарде… про одно не слишком красивое дельце…
— Что имеешь в виду? А? Какой слушок? Откуда? Ты, Григорий, хоть немного отдаешь себе отчет?…
— Угодно точку над «i»?
Став бледнее пергамента, Крестовников взорвался:
— Вдобавок, ты еще и клеветник! Недаром ты женат на вдове сутяги!..
— Вон! — закричал Григорий Иванович и показал на дверь.
2Город незнакомый.
Оставив чемоданчик в камере хранения, Шаповалов на вокзальной площади сел в переполненный людьми автобус, доехал прямо до университета. Здесь спросил, где найти профессора Зберовского. Ему показали здание у парка. Объяснили: лаборатория и кабинет профессора на третьем этаже.
И в автобусе, и уже теперь, поднимаясь по лестнице, Шаповалов пытался представить себе, как пойдет его разговор с Григорием Ивановичем. Быть может, новая идея, ради которой он приехал сюда, вовсе не покажется Зберовскому настолько уж значительной. Не чересчур ли: явиться специально за тысячу с лишним километров, вместо того чтобы просто написать подробное письмо?
— Товарищ, я ищу профессора Зберовского…
Девушка, стоявшая вблизи от входа, посмотрела и ответила:
— Пересечете оба зала; кабинет его направо.
Люди были заняты работой, и на проходящего никто не обращал внимания. Зато взгляд Шаповалова словно фотографировал все, что он видит по пути на столах. Приборы были сложны, соединялись между собой в агрегаты, назначение которых не сразу поймешь. И только в глубине второго зала он заметил как бы старого друга: установку для синтеза — примерно такую же точно, как он собрал когда-то по указаниям Зберовского в своей собственной лаборатории.
«Ага, значит, дальше фотосинтеза тут мысли пока не пошли!»
Григорий Иванович был в кабинете. Встретил его очень приветливо:
— Здравствуйте, мой дорогой! Ну-те, выкладывайте, с чем приехали! — и усадил его в кресло.
Шаповалов сказал: дело касается синтеза углеводов. Ему на ум пришла совершенно новая комбинация. Правда, мысль его еще сыра, — возможно, даже и ошибочна. Но он уверен, что промышленный синтез крахмала и сахара в будущем следует строить не так, как это раньше было задумано Лисицыным. Открытие Лисицына — это пройденный этап, а новые поиски надо вести на уровне еще более высоком, прокладывая путь по целине. Конечный результат останется тот же: брать углекислый газ и воду и на химическом заводе получать из них крахмал или какую нужно разновидность сахаров. Однако идеальный способ синтеза не должен требовать световой энергии. Иначе нам не избежать энергетических потерь.
— Что, что? — спросил Зберовский, приподнявшись и положив руки на стол. — А конкретная основа для подобных рассуждений у вас есть? Или это… общие слова?
Сейчас Григорий Иванович точно впервые увидел Шаповалова.
Перед ним сидит обыкновенный человек, смуглый, почти уже среднего возраста. Скромно одетый — в стандартном сером пиджаке, смявшемся, вероятно, в вагоне. Не очень чисто побрит, синева на щеках. Наклонил голову; черные волосы крылом свесились на лоб. Сосредоточенно и словно с большим интересом он трудится над крышкой от чернильницы: то снимет ее, осмотрит, то осторожно поставит на место.
А в голосе его звучат напряженные нотки.
Что он скажет конкретное? А вот — по Виноградскому — бактерии, которые живут в темноте. Как известно, они способствуют какой-нибудь реакции в среде, их окружающей: скажем, окисляют серу или аммиак. Освобожденную при этой вспомогательной реакции энергию они используют для синтеза углеводов в своем организме — без чего они и жить бы не могли.
Жизнь бактерий как будто бы и мелкий факт. Но отсюда вытекают два очень важных вывода: во-первых, синтез углеводов возможен без света; во-вторых, процесс синтеза может быть осуществлен за счет энергии какой-то другой, идущей параллельно, вспомогательной химической реакции.
— Мне так подумалось, — продолжал Шаповалов, — первая задача — изучить подробно все, что относится к бактериям. Постараться выделить из них ферменты, благодаря которым процесс реально удается хотя бы в крохотных масштабах. А потом, по аналогии, перейти на поиски промышленного способа… Я уж начал, между прочим, предварительные опыты. Примитивные пока еще и неуклюжие попытки…
Зберовский смотрел на него горящими глазами.
— И что вам опыты дали? — спросил он.
Шаповалов вздохнул:
— Запутался я в сложностях, Григорий Иванович.
Про крышку, снятую с чернильницы, он давно забыл. Держал ее в пальцах неподвижно. Поднял взгляд на Зберовского.
Григорий же Иванович, встав из-за стола, принялся молча ходить по комнате туда и обратно.
Миг недоверия к идее сменился в его мыслях вспышкой изумления. Действительно, промышленный синтез хочется видеть без передачи энергии в виде светового потока! И ведь может получиться. А в случае успеха открытие Лисицына не только сойдет с мертвой нынешней точки, но и взлетит на небывалые высоты. Черт знает, до чего идея дерзкая! Даже страшно, какая новизна!
