Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
Кто из них в этой нескончаемой возне у трона так потряс древо милостей монарших, что на вашего покорного слугу свалился титул графа Священной Римской империи — не знаю. Матвеев давно и с большими издержками добивался для себя той же чести: он просто окаменел от расстройства, когда обер-герольдмейстер сообщил о даровании ее другому человеку.
— Прости, Андрей Артамонович! Воинским людям от государей всегда предпочтение, хотя посольская служба, по мне, труднее. Господь свидетель, я и не думал против тебя злоумышлять! Сам только сей момент узнал о пожаловании. Да и вздор, по правде сказать, все эти титулы: суета сует, и ничего более.
Посол уверил, что искренне рад за меня и ничуть не завидует — но прежняя сердечность в отношениях между нами пропала. Оставшись без его дружеских советов, я скоро попал в историю весьма неприятную.
Встречаясь со шведами или поляками шведской службы, заполонившими Вену, мы обыкновенно делали вид, что не замечаем своих противников; они платили нам той же монетой, и дипломатическая борьба не переходила в рукопашную. Но императорское благоволение ко мне, видимо, посчитали опасным. Приехав во дворец принца Евгения на празднование годовщины одной из бесчисленных военных побед и проходя мимо недоделанного, в строительных лесах стоящего, бокового крыла, я прямо кожей почувствовал волну злобы, истекающей от столпившейся возле него кучки.
— Збачьте, панове, какой знатный вельможа пожаловал: сам граф Хлопский!
— Ние, то ест граф Злодиевский: видите, карета краденая!
Презрев вражеские насмешки, прошел мимо; но холодок потянулся по хребту. Будь я псом, шерсть на загривке стояла бы дыбом. И не зря. После официальной части, как только церемонимейстер пригласил к танцам, мне преградил путь сильно пьяный усатый субъект:
— А ты кое холеры шукаешь, слуга москальский? Идзь до кухни: цела Вена знае, же оддаешь пржевагу холопкам над шляхетными фрау!
— Это мое дело, каким женщинам отдавать предпочтение. А ясновельможному пану не мешает проспаться! — Я попытался отодвинуть хама, но он был фунтов на сорок меня тяжелее и, похоже, не так пьян, как прикидывался. К тому же при шпаге, — а моя, как полагается, осталась у денщика вместе с плащом и шляпой: в танцевальной зале оружие, способное повредить дамским нарядам, поставлено вне закона. Утратив надежду кончить дело миром, я широко улыбнулся, глядя в глаза противнику, и врезал ему ниже колена носком башмака. Любимый прием, не раз выручавший в студенческие годы. После него одинаково сподручно бежать или бить, пользуясь мгновением замешательства. А еще, если на вас напали, полезно иметь кое-что в кошельке. Не затем, чтобы откупиться: мешочек с благородным металлом не хуже свинчатки прибавит кулаку тяжести.
Под градом тумаков негодяй попятился, упал навзничь, извернулся на четвереньки, попытался прямо в этой позиции обнажить шпагу, — но потерял охоту драться, получив ногой по зубам. Подхватив, при зверином визге окружающих дам, упавший на паркет клинок, я плашмя, как хлыстом, проводил несколькими ударами убегающего врага и обернулся встретить его товарищей, спешащих на помощь.
Безоружный офицер императорской гвардии решительно шагнул между стальными остриями:
— Господа! Своим поведением вы оскорбляете хозяина этого дома. Извольте немедленно отдать мне ваши шпаги и прекратить бесчинства.
Неприятели медленно, с ворчанием, отступили, пряча оружие в ножны — пожалуй, мне больше не грозило быть заколотым прямо на балу. Прищемив клинок дверью, я резким движением сломал его у самой гарды и с поклоном протянул гвардейцу остаток эфесом вперед:
— Хозяин этой шпаги недостоин звания дворянина.
Убравшиеся было восвояси друзья побитого чуть снова не кинулись в атаку. Рослый, с благородной внешностью, шляхтич злобно процедил:
— Будь пан генерал настоящим графом, он ответил бы за свои слова.
— Пришлите ко мне завтра ваших секундантов — увидим, кто из нас настоящий.
Допраздновав с невозмутимым видом испорченный вечер и потом преспокойно выспавшись, я встретил поутру Матвеева любезной улыбкой; но извещенный о вчерашнем посол накинулся на меня с раздражением:
— Забыл, что государь Петр Алексеевич поединки под смертной казнью запретил? Даже убитому на дуэли нет прощения, по указу его труп за ноги вешают!
— Припомни хоть один случай, когда повесили?! Андрей Артамонович, дорогой, не надо так горячиться! Царь запретил бои между своими, а не с врагом! С ним биться не только можно, но и должно — в одиночку или строем, безразлично.
— Пусть так, но не на нейтральной территории! Немецкий закон тоже наказывает…
— Неужели тоже — мертвецов за ноги? Кстати, мы ему в этом случае подсудны?
Матвеев на секунду задумался и успокоился немного.
— С ходу не скажу. Надо здешних законников беспокоить. Все равно некрасиво. Гости подрались в доме — обида хозяину, чужестранцы бьются в стране — обида государю.
— Это наши враги оскорбили императора. Посмели утверждать, что жалованный им титул — не настоящий. Вот если взять и доложить Карлу? Думаю, он поймет мои чувства!
— Бог его знает. Все равно, тебя подловили, как неопытного мальчишку: им только и надо, чтобы нас скандализировать. А ты поддался! Ну, положим, Чушуловича стоило проучить, деваться некуда…
— А это кто?
— Тот пьяница, которому ты шпагу сломал. И челюсть заодно. Но на поединок с Коморовским напросился зря. Изволь отказаться.
— Господин посол, это будет бесчестно!
— Вздор! Ты все-таки генерал-майор, а пан Антоний Коморовский у Лещинского только до полковника дослужился. И то титулярно, без полка. Не по чину ему тебя вызывать! Хотя род графский, старинный… Герб у них один с Понятовскими — циолек, сиречь телок…
— Авось не забодает! Еще вопрос, кто кого подловил: в чинах он мне уступит, а в знатности… Тебе же ведомо — у меня шляхетство выслужное. Как родовитые люди на выскочек смотрят, надо рассказывать?
— Ну и причем тут дуэль?
— Выйти с кем-то на поединок — значит признать себе равным.
— Ради подобных пустяков стоит ли ставить жизнь на карту?! Вас явно нарочно стравили! Ты даже не представляешь, насколько он опасен!
— Что, хороший боец?
— Не то слово. Насчет всей Польши не скажу — но лучшая шпага партии Лещинского, точно. Его путь усеян телами соперников. Как ты фехтуешь, не знаю…
— Посредственно или чуть ниже. Не беда. Придумаем что-нибудь.
— О чем думать?! Разве, как дуэли избежать?
— Вовсе нет. Если он сильней меня на шпагах — значит, я его застрелю. Выбор оружия за оскорбленной стороной.
