Орсон Скотт Кард - Ксеноцид
Эндера больше беспокоило то неприкрытое восхищение, с которым Грего взирал на Питера. Кто-кто, а уж Грего должен был сразу понять, куда могут завести речи Питера. И тем не менее он буквально преклонялся перед кошмарным творением Эндера. «Надо избавляться от Питера как можно быстрее, – подумал Эндер. – Иначе на Лузитании он быстро приобретет себе еще бо́льшую популярность, чем Грего, и распорядится этой популярностью гораздо разумнее, а значит, быть беде».
Эндер не тешил себя надеждой, что Питер с возрастом превратится в настоящего Питера, из которого в свое время вышел сильный и достойный Гегемон. Ведь этот Питер появился не из человеческого чрева, ему были чужды чувства неуверенности и человеческой пытливости. Он представлял собой скорее карикатуру на зло в привлекательном обличье. Видимо, где-то в потайных уголках подсознания Эндера прочно угнездился такой образ. Но здесь удивляться нечему. Люди вот-вот спасут Лузитанию от десколады, а Эндер уже готовит им новый сюрприз. И в будущем эта новая угроза может обернуться настоящим бедствием.
Но зато расправиться с ней будет значительно проще.
И снова он подавил в себе одну мыслишку, которая, с тех пор как он понял, что в кресле по левую руку сидит Питер собственной персоной, не раз закрадывалась к нему в голову. «Я создал его. Он не настоящий, а всего лишь кошмар, явившийся мне. Если я убью его, ведь это не будет убийством? Это будет все равно что… Что? Все равно что проснуться? Я пустил свой кошмар гулять по миру, а когда убью его, мир проснется и обнаружит, что все это случилось во сне».
Если б дело было только в Питере, Эндер без труда решился бы на убийство. По крайней мере, ему сейчас так казалось. Его останавливала юная Вэл. Хрупкая, с чистой душой… Если можно убить Питера, значит можно убить и ее. И если уж убивать Питера, то и ее нельзя оставлять в живых: у нее не больше прав на существование, чем у него. Она точно так же чужда этому миру, точно так же она создана из ничего. Но на такое он никогда не пойдет. Ее нужно защищать. А раз один из них достоин жизни, значит достоин ее и другой. Расправившись с юной Валентиной, он совершил бы самое настоящее убийство. А чем Питер отличается от нее? Они вышли из одного чрева.
«Мои дети, – горько подумал Эндер. – Мое потомство, родившееся из моей головы подобно Афине, явившейся на свет из головы Зевса. Только у меня получилось нечто иное. Я родил Диану и Аида. Деву-охотницу и властителя ада».
– Мы уж лучше пойдем, – сказал Питер. – Пока Эндрю не убил меня на месте.
Эндер тускло улыбнулся. Вот это было хуже всего – такое впечатление, что Питер и юная Вэл видели его насквозь, даже тогда, когда он сам себя понять не мог. Спустя какое-то время, надеялся он, они разучатся читать его мысли. Но сейчас Эндера несколько унижало, с какой ловкостью Питер подкалывает его на том, о чем никто другой даже не догадывается. И Вэл – он видел по ее глазам, что она тоже знает все его мысли. У него больше не осталось секретов.
– Я провожу тебя домой, – сказала Вэл Кваре.
– Нет, – ответила Квара. – Я сделала то, что я сделала. Я хочу присутствовать при окончании эксперимента.
– Ну конечно, такая возможность еще раз показать всем, как мы страдаем и мучаемся, – не преминул подколоть Питер.
– Заткнись, Питер, – приказал Эндер.
Питер ухмыльнулся:
– Да ладно тебе! Ты же сам прекрасно понимаешь, что Квара просто-напросто стремится извлечь всю возможную выгоду из своего положения. Она станет гвоздем программы – весь народ, вместо того чтобы чествовать Элу, будет суетиться и обхаживать Квару. Очень низко, Квара, но все именно так и будет.
Питер настолько обнаглел, что Квара даже не нашлась что ответить. Кроме того, в чем-то он оказался прав – Квара явно смутилась. Но тут не выдержала Валентина. Она пронзила Питера холодным взглядом и процедила:
– Питер, заткнись.
То же самое за минуту до нее сказал Эндер, но слова эти подействовали, только когда сорвались с губ Валентины. Он ухмыльнулся и лукаво подмигнул ей – заговорщически, мол, давай разыгрывай свою игру, Вэл, я тебе мешать не буду, но я-то вижу, как ты липнешь ко всем подряд. Но ничего не сказал и молча вслед за Эндером покинул камеру Грего.
Снаружи к ним присоединился мэр Ковано.
– Сегодня великий день в истории всего человечества, – сказал он. – И по счастливому совпадению мое имя попадет в анналы истории.
Все дружно расхохотались. Особенно старался Питер, который быстро сошелся с Ковано. Их дружба крепла с каждым днем.
– Никакого совпадения здесь нет, – ответил Питер. – Многие, находясь в вашем положении, ударились бы в панику и все разрушили. Чтобы проявить себя так, как проявили себя вы, нужно обладать недюжинным умом и мужеством.
Эндер чуть не рассмеялся, услышав от Питера такую откровенную лесть. Но тот, кому она предназначалась, воспринял ее как нечто должное. О, разумеется, Ковано дружелюбно хлопнул Питера по плечу и принялся отказываться от всяких похвал, но Эндер сразу понял, что ему были приятны эти слова и что Питер за несколько дней приобрел большее влияние на мэра, чем Эндер за долгие годы. Неужели эти люди не видят, с каким цинизмом и какой легкостью Питер завоевывает их сердце?
Единственным человеком, который, подобно Эндеру, взирал на Питера со страхом и отвращением, был епископ, но здесь причина скорее крылась в религиозных предрассудках, нежели в мудрости и честности. Не прошло и нескольких часов после их возвращения из Вне-мира, как епископ призвал к себе Миро и потребовал, чтобы тот крестился. «Бог совершил чудо, он исцелил тебя, – сказал он, – но, вместо того чтобы исцелить старое тело, он заменил его, и сейчас тебе угрожает страшная опасность – твой дух обитает в некрещеном теле. А так как крещение совершается во плоти, боюсь, ты можешь навсегда остаться в неосвященной оболочке». Миро не слишком заинтересовали разглагольствования епископа о всевозможных чудесах (он не считал, что своим исцелением обязан прежде всего Богу), но к нему снова вернулась былая сила, он снова мог четко и ясно выражать свои мысли, снова обрел свободу и поэтому сейчас согласился бы на что угодно. Обряд крещения планировалось провести в начале следующей недели, на первой же службе, которая состоится в новом соборе.
Но на Питера и юную Вэл религиозный пыл епископа не распространялся. «Разве можно относиться к этим чудовищам как к людям? – гневно вопрошал он. – У них нет и не может быть души. Питер – всего лишь отзвук человека, который уже прожил жизнь и давным-давно умер, который согрешил и раскаялся, его жизненный путь был оценен по справедливости, и заслуженное место в раю или в аду он уже получил. А что касается этой… девочки, этой ходячей пародии на женственность, она не может быть той, кем себя считает, ибо это место уже занято другой женщиной. Отродьям Сатаны нет места в лоне Церкви. Создав их, Эндрю Виггин возвел собственную Вавилонскую башню. Он решил вторгнуться в Божью обитель, он тщится занять место самого Господа. И нет ему прощения, пока он не вернет этих существ туда, откуда они вырвались, – в ад».
Но епископу Перегрино и в голову не приходило, что Эндера терзают те же сомнения. Однако Джейн, когда Эндер решил с ней посоветоваться, отреагировала однозначно. «Не будь дураком, – фыркнула она. – Во-первых, с чего ты взял, что они полетят с тобой? А во-вторых, вдруг ты создашь еще одну пару прообразов? Ты когда-нибудь слышал сказку про ученика волшебника? Ты возьмешь их с собой, и все произойдет как в сказке – разрубив одну метлу, ты получишь две половинки, то есть две метлы. И так до бесконечности. Нет уж, давай остановимся на меньшем зле».
Эндер согласился, и сейчас они все вместе шли к лаборатории. Питер потихоньку прибрал к рукам мэра Ковано. Юная Вэл, в свою очередь, полностью очаровала Квару, хотя, в отличие от Питера, действовала из чистой доброты, не вынашивая коварного плана. Эндер же, их создатель, униженно плелся позади, терзаемый бессильной яростью и страхом.
«Я создал их, следовательно ответствен за то, что они натворят в этом мире. А они могут принести немало зла. В Питере изначально заложено стремление ко злу; по крайней мере, в образе я представил его именно таким. А юная Вэл, несмотря на присущие ей добродетель и невинность, одним своим существованием глубоко ранит мою сестру Валентину».
– Не позволяй Питеру доводить тебя до бешенства, – прошептала ему на ухо Джейн.
– Люди считают, что он плоть от плоти моей, – одними губами произнес Эндер. – Они думают, что он безвреден, как безвреден я. Но у меня нет над ним власти.
– Мне кажется, они понимают это.
– Я должен побыстрее выставить его с Лузитании.
– Я уже работаю над этим, – сказала Джейн.
– Может быть, мне следует связать их и выкинуть на какой-нибудь необитаемой планете? Знаешь пьесу Шекспира «Буря»?
– Калибан и Ариэль – это ты хочешь сказать?
