Гайворонский Борисович - Незваные...
Вдали, у самого периметра площади, из круглого отверстия «трибунной» части несколько десятков глоб разных размеров беззвучно «выстрелили» вверх, взмыли на 3-4 метра, мгновенье висели неподвижно в воздухе, а затем стремительно разлетелись в разные стороны, ныряя кто куда: в ближние и дальние участки «трибун», в полы, а некоторые бесследно исчезли в стенах.
– То есть, мы можем быть вполне реальными в любом времени, в физическом воплощении и видимыми для людей?
– Конечно.
– А можем ли мы войти в контакт с собственными двойниками?
– Безусловно.
– Но как это отразится на них?
– Всё в вашей власти.
– Спасибо, Мамма, у нас больше нет пока вопросов.
– У вас ко мне их будет оставаться всё меньше. С этого времени мы будем вместе пополнять свои знания. Но мне приятно общаться с вами. Приходите.
– Может быть, вам что-то нужно? – вслух спросила Марина, словно они посетили больного в больнице или заключённого в тюрьме.
– Если вы позволяете, мы можем быть всегда на прямой связи. Тогда я обращусь к вам, когда мне понадобится.
– Конечно, Мамма, мы позволяем.
– Я тоже позволяю вам обращаться ко мне в любое время и по любому поводу.
…Серж и Марина покинули векторный комплекс, но в Замок не торопились. Они остались парить в новом для них месте. Раньше, совершая межпространственные переходы, даже в голову не приходило, что можно задержаться в пути. Задержаться и рассмотреть, что такое этот переход. Через что переход? Каким образом и какими путями движется тело, мгновенно преодолевая любое расстояние? Векторный комплекс на Земле, почти в центре Африки, глубоко в земной коре. Замок в Крипте – вовсе другая вселенная. А между ними что?..
Это была пустота, которая заполняет пространства между трёхмерными прима-мирами. Нет, не космическая пустота, не вакуум, а нечто другое. Несообразность заключалась в том, что никаких «зазоров» между примаксами быть не должно. Но что-то здесь всё же было. Тело не испытывало дискомфорта, если, конечно, тело оставалось телом, а не превращалось в какой-нибудь кварк, луч или магнитное поле. Но Серж с Мариной привычно осязали и самих себя, и друг друга. Не было лишь гравитации. Абсолютная невесомость и отсутствие света. Только тела были освещены, а может, сами излучали свет, но не изнутри, а будто были со всех сторон равномерно озарены неизвестным источником. Облако света или холодной плазмы окружало их? Ни теней, ни полутонов.
По внутреннему хронометру прошло несколько секунд, как криптеры покинули Сахару с медуллой под её песками. Ещё большее сближение с её инопланетной хозяйкой приятно льстило.
– Это формальность – испрашивать соизволение на прямую связь. Она и так была, я чувствовала это. Да, Серёж?
– Конечно. Этикет.
– Когда Мамма говорила, я заранее знала все её ответы, наш визит к ней тоже был формальностью.
– Как и её приём.
– Посредством наших апертов она всегда на связи, а разум наш теперь един. Просто мы пока вс ёещё дремлем.
– Проснёмся, обязательно проснёмся, не торопись, Мариш.
Два человека рассматривали друг друга так, словно видели впервые. Они кружили в странном медленном танце, то удаляясь на большое расстояние, превращаясь в точку, что не мешало общаться, то приближаясь до касания рукой. Несмотря на отсутствие видимых ориентиров, оба точно знали, где их мир, где Крипта, где Пустыня Нодара, где Абитувия… Были и другие миры. Множество миров. Но к ним пока не очень тянуло. Место, где парили два человека, имело название интерАцербус, древние называли его просто инбус. А в русской транскрипции – межвселенское безвременье.
– Карабас! – раздался голос…
– Карабас, – это уже другой.
Почти одновременно их вызывали Александр Иванович и Бабик – Бабиченко Юрий.
– Как сговорились.
– Нет, это место такое, провокационное. Мы сами напомнили о себе. Здесь от нас более сильное излучение идёт на Землю. Но и это можно исправить. Чувствуешь?
– Да. Ну, раз уж засветились, отвечаем. Что там у них случилось? Видишь?
– Ничего страшного. Разделимся?
– Пап, я здесь, здравствуй.
– Ох, дочь… Извини, это я так, проверка связи.
– Сомневался?
– Как дела у вас?
– Всё в порядке, работаем.
– Отвлекаю?
– Нет, что ты!
Александр Иванович ехал в своём джипе, в глазах светился мальчишеский восторг, не спасала и профессиональная маска суровой непроницаемости.
– В гости не собираетесь?
– Заскочим, как посвободней будем…
– Чёрт, удивительно это всё…
– Привыкнешь. Дальше ещё интересней будет.
– Да, ты меня интригуешь.
– Всё, пап, пока. У тебя всё в порядке, я знаю. Людмиле привет.
– Передам. Пока, дочка!
В это же самое время Полеха говорил с Бабиком. Удивительно, как, впрочем, и всё остальное, что оба диалога одинаково хорошо воспринимались и Мариной, и Серёжей. Настолько был чист и ёмок здесь разум.
Бабиченко уже час находился в церкви перед вечерней службой, со свечкой в руке обходя иконы и фрески. Возле некоторых, где толпа прихожан была поменьше, он задерживался на какое-то время, смотрел на творения православных мастеров, иногда беззввучно шевелил губами. Проходя мимо образа Божьей Матери, он в глубине души засомневался, слышит ли его молитвы Бог. Тогда-то и вырвалось непроизвольное «Карабас». И тут же Бабик вздрогнул от мужского голоса в своей голове, суетливо и неуклюже трижды перекрестился, посмотрев на святой лик женщины с ребенком на руках.
– Слушаю тебя, Юра.
– Я за упокой всех убиенных свечки ставил, прошу о прощении…, – растерянно пробормотал Бабик в ответ. – Дочерям денег отправил, церкви пожертвовал…
– Знаю, умница. Правильно ты всё делаешь. Молодец, что Прохора Заварзина в больнице навещал. Ты хорошие слова ему сказал. Держитесь и впредь друг друга.
– Спасибо тебе, Господи!
Он упал на колени, истово начал креститься и бить поклоны.
– Не сходи с ума только, Юра. Богу в душе молись. Он тебя всегда услышит. А я не бог, напоминаю.
– Всё равно, всё равно… Спасибо.
– Всё у тебя будет хорошо. И у Прохора тоже. Я знаю, вы поговаривали к Мамаеву Фёдору на поклон съездить. Если всё-таки решитесь, езжайте. Он вас примет. Удачи тебе, Юра. Попусту не зови. Если уж только совсем прижмёт, что вряд ли. Повторяю, всё теперь у вас будет хорошо.
