Джордж Мартин - Туз в трудном положении
– Может, и выйдет.
– Второй срок для Джорджа Буша, это уж точно. – Джек уставился в тарелку. – Больше я политической деятельностью не занимаюсь. Каждый раз, когда я пытаюсь изменить мир, все летит в сортир.
Тахион покачал головой.
– Ничем не могу тебя утешить, Джек.
– Я только и делал, что лажал. Господи, я ведь даже умер! И единственное, что я сделал правильно, я сделал не для того, для кого следовало. – Он снова выпил. – Похоже, я все так же ни в чем не разбираюсь. Черт! – Еще глоток. – Хорошо хоть, что я богатый. В этой жизни всегда можно утешиться деньгами. – Джек откинулся на подушки диванчика. – Может, напишу мемуары. Все зафиксирую. Может, тогда я хотя бы смогу понять, что все это значит.
«Мемуары, – подумал он. – Господи, неужели я уже настолько стар?» Когда погиб Джетбой, ему было двадцать два, но выглядел он моложе своих лет. С тех пор он не постарел.
По крайней мере, он кое-что повидал. Был кинозвездой. Изменил мир – пока все не обрушилось. Спас немало людей в Корее, и это уже после того, как он стал идиотом мирового масштаба. Он ведь даже видел «Историю Джолсона».
Он подумал, что это стало бы неплохим началом мемуаров. «Когда погиб Джетбой, я смотрел «Историю Джолсона».
Они оба долго молчали, а потом Джек заметил, что Тахион задремал. Он расплатился и увез кресло-каталку из ресторана, направившись к лифтам. По пути туда Джек увидел человека, торговавшего планерами в пассаже: тот сложил свой столик и упаковал товар в пару бумажных пакетов, и теперь стоял, разговаривая с каким-то знакомым. Джек поставил кресло в стороне и купил полный набор. Когда он вернулся со своими планерами, то увидел, что Тахион уже не спит. Он продемонстрировал ему планеры.
– Для Блеза, – объяснил он, – когда мы его найдем.
– Спасибо тебе, Джек.
Впервые за эту неделю Джеку не пришлось дожидаться лифта. Он нажал кнопку этажа Тахиона, и когда лифт тронулся, то от головокружения чуть не потерял равновесие. Чтобы не думать о высоте, он начал собирать планер.
Пенопластовый Эрл Сэндерсон строго смотрел на него сквозь летные очки. Джек задумался о том, найдется ли у него, что сказать Эрлу, – даже спустя столько лет.
Не считая извинений, конечно. Лучше начать с главного. Лифт дернулся, заставив дернуться и желудок Джека. Дверцы открылись – и Джек потрясенно увидел, что в лифт вошел Дэвид Герштейн.
Тахион виновато таращился на него. Джек подозревал, что на его собственном лице написано точно такое же идиотское, переигранное неведение.
– Ты знаешь, – сказал Тахион.
– Ты знаешь? – откликнулся Джек.
– Эй, мы все знаем, – уточнил Дэвид с искренним добродушием.
Стеклянная коробочка дернулась, устремляясь к небу. У Джека снова свело спазмом желудок. Он почувствовал, что у него на лбу выступает пот, и попытался придумать, что бы можно было сказать.
Лифт снова резко остановился. Дверцы открылись – и внутрь вошла Флер ван Ренссэйлер, которая в этот момент оглядывалась назад и прощально махала кому-то рукой. Дверцы закрылись – и Флер повернулась.
На несколько долгих мгновений все замерли, словно даже перестав дышать. Лифт продолжал подниматься. Внезапно Тахион выбросил вперед правую руку и перевязанной культей нажал кнопку «СТОП».
Такисианец издал звериный вой боли. Дэвид поспешно стал на колени рядом с его креслом, а лифт резко остановился.
– Тш-ш, уже не болит.
И, конечно, рука уже не болела. Или, по крайней мере, это не имело значения.
Тахион заморгал, прогоняя слезы с глаз.
– Дэвид Герштейн, – проговорила Флер бесстрастно.
Тах похолодел.
– Я вдруг вспомнила кое-что из детства. – Флер скупо улыбнулась. – Человек, отдавший Китай красным. И все эти годы вы просто прятались под этой бородой.
Снова улыбнувшись, она повернулась к Джеку.
– Давний друг семьи! – бросила она презрительно.
Рослый туз достал платок и вытер лоб.
– В тот момент это показалось мне хорошей мыслью, – пробормотал он.
Планер в виде Эрла Сэндерсона повис в пальцах забывшего про него Джека. Тахион протянул руку, забрал его и бережно положил себе на колени.
– Ничто не радует меня так сильно, – заметил Дэвид, – как тот, кто помнит моих добрых друзей.
Тах поднял на него взгляд.
– Да, тут собрались все призраки.
Флер устремила на Таха ввалившиеся глаза:
– Я не мать!
– У вас отцовские глаза, – мягким голосом отозвался Дэвид.
Это было просто утверждение. Никакого обвинения. Никакого подтекста. Оно заставило ее смутиться и растерять всю свою воинственность.
– Вы со мной не знакомы, – прошептала Флер.
– Да, – согласился Дэвид. – К сожалению.
Секунду казалось, будто Флер готова его обнять. По правде говоря, Тахиону и самому хотелось его обнять. Молчание опутывало их всех, словно паутина. Флер смотрела в полные сочувствия глаза Дэвида. По ее щекам медленно покатились слезы. Однако почти сразу же вернулся страх. Она прижала ладони к щекам и попятилась.
– Нет! Не делайте этого со мной!
Тахион вздохнул:
– Нам надо поговорить, Флер.
– Я закричу!
В ее голосе звучала вызванная испугом угроза.
– Прошу вас, не надо, – попросил Дэвид. – Вам нечего бояться.
Флер чуть успокоилась, но все равно смогла возразить:
– Нет, есть чего! Я оказалась одна со всеми вами.
– Мы такие пугающие? – вопросил Дэвид. – Старый актер, однорукий мужчина и… – он посмотрел на Джека, – …слабак.
– Эй! – запротестовал было Джек, но тут же замолчал, признавая правдивость слов Герштейна.
Флер прижала к себе руки, схватив их за локти.
– Вы не понимаете. Вы действительно не понимаете, да? – Все трое мужчин недоуменно смотрели на нее. – Вот вы стоите тут, все трое, со способностями, которые могут нас изувечить или обмануть, и удивляетесь, почему мы боимся!
Джек в некотором замешательстве воззрился на планер, который держал Тах. Он заговорил медленно, с трудом подбирая каждое слово.
– Думаю, Эрл сказал бы, что нельзя бояться людей просто потому, что они другие, иначе вам ни за что не удастся провести четкую границу. Вы боитесь их из-за того, что у них вирус дикой карты, или потому, что у них другие верования, или кожа другого цвета…
– Я боюсь их потому, что они могут причинить мне вред! – не уступила Флер.
– Есть масса людей, которые могут причинить вам вред, – сказал Джек, – и очень небольшое их число имеет дикую карту.
– Вам легко так говорить, когда вы из тех, у кого она есть, – возразила Флер. – Вы ведь знаете, что у вас есть для нас название. Натуралы. Считается, что вы относитесь к нам как к обычным людям. Но на самом деле мы для вас мошки. Насекомые, которых можно прихлопнуть. Нам положено соблюдать законы и хорошо с вами обращаться. Но эти же законы на вас не распространяются. Вам не обязательно хорошо относиться к мошкам. Не вам, с вашими способностями и силами!
