Далия Трускиновская - Баллада о двух гастарбайтерах
— Время, — сказал я. — До выхода на арену осталось совсем немного. Ты не успеешь посоветоваться с руководством. А я, если ты сейчас не ответишь на некоторые мои вопросы, могу отказаться от боя. Потом состоится пресс-конференция, на которой зададут массу вопросов теперь уже мне, и я на них очень подробно отвечу. Думаешь, история о том, как руководители боев обманули меня и эту несчастную Дизи, не заинтересует репортеров? Они ухватят ее, словно собака — мозговую косточку. Не сомневаюсь, твои хозяева попытаются замять скандал, но что-то в средства информации просочится. И вот тогда у них, у хозяев, не останется ничего иного, как сдать «стрелочника». И они сдадут. Догадываешься, кто им станет? Особенно если учесть, что ты тут новая птица.
— То есть ты меня…
— Ну да, — я показал зубы. — Самый банальный, классический шантаж. Как в художественных роликах. Твоих хозяев им не проймешь, а вот тебя лично… Думаешь, я блефую?
— А разве нет?
— Нет. Я знаю, что вот сейчас именно тот случай, когда я вас всех поймал. После боя сила снова окажется на вашей стороне. Но сейчас я могу получить почти все, что пожелаю.
Новая пауза, после которой Додик признался:
— Это верно. Молодец.
Кажется, он умнее, чем я думал. Расслабляться, конечно, не стоит, но лед уже треснул. Или тронулся, как там сказано у классика? Наверное, все-таки треснул, поскольку каким образом лед может сойти с ума, я даже представить не могу. Или я не совсем понимаю язык, на котором разговаривают земляне?
— В таком случае, — сказал я, — давай-ка быстро ответь мне на пару вопросов, только честно. Учти, если соврешь, я догадаюсь.
— А потом…
— А потом я пойду драться. Если, конечно, ответы меня удовлетворят.
Судя по запаху, Додик буквально обливался потом, и можно было поспорить, что он казался ему холодным, ледяным.
— У любого хорошего тренера должен быть контакт со своим подопечным, — заявил он.
— Конечно, должен быть, — подтвердил я. — Собственно, мне от тебя надо немного. Я сейчас поведаю некоторые свои умозаключения, а ты скажешь мне, есть ли в них ошибки. Договорились?
— Да.
Вот и умница. Начнем, пожалуй.
— После того, как полгода назад планета Крит выиграла войну, — сказал я, — ее политика должна была измениться. Думаю, они сейчас буквально жаждут общаться с другими планетами и федерациями, а более всего — торговать. Так?
— Вполне возможно.
— Так, так. Торговцы, нажившиеся на военных поставках, мечтают о новых перспективах. А что им еще делать? Для того, чтобы выгодно торговать, кроме всего прочего нужен один немаловажный фактор — респектабельность.
— Ты прямо как по электронной книжке шпаришь, — пробормотал тренер. — Так же складно. А ведь ты…
— Какой-то грязный, вонючий ящер? — докончил я.
— Нет, я имел в виду…
— Продолжаю, — сказал я. — Итак, Криту сейчас нужна респектабельность, причем даже больше, чем заработанные мной деньги.
Респектабельные торговцы, к примеру, могут рассчитывать на кредиты, доходы от которых значительно превысят дивиденды от моих боев. Но главное даже не это, а то, что никто из серьезных партнеров, кроме землян, конечно, не будет вести торговые дела с работорговцами, с планетой, поощряющей рабство, как бы оно ни называлось. Пусть даже раб всего один, да и тот какой-то ящер-гастарбайтер. И если наличие этого раба делает невозможным общение с сотнями торговых миров… Дальнейшее можно не рассказывать. Я верно ухватил суть перемен, случившихся с планетой моих хозяев за последние полгода?
— Верно, — неохотно подтвердил Додик.
Я с шумом выпустил из ноздрей воздух. Один этап позади. Идем дальше.
— На то, чтобы осознать новые правила игры, им потребовалось некоторое время, — продолжил я. — Думаю, полгода — достаточный срок. А потом они насели на устроителей боев, требуя дать мне «вольную». Это совпало с появлением идеи стравить на арене самку и самца. Ну, а раз я вот-вот должен получить свободу, почему бы не сделать мой последний бой особенно эффективным? При этом моя верная гибель — частность, не имеющая большого значения.
— Не совсем верно, — поправил Додик. — Тут сыграло роль и то, что ты очень необычный мнемозавр. Ты слишком… умный, что ли? Да, ты слишком умный. Ты отошел от природы в сторону разума. А это значит, что тебе будет легче преодолеть поставленные ею барьеры.
Вот тут я удивился.
— Устроители боев и в самом деле верят, что природу можно обвести вокруг пальца?
— Нам, людям, подобное удавалось, и не раз. Если ты знаешь нашу историю, то можешь найти в ней множество тому подтверждений.
— И каждый раз вам приходилось дорого за это платить, — буркнул я. — Так что победы, скорее, походили на поражения.
— Возможно, — промолвил Додик. — Но это нас не остановило, и мы все-таки вышли в космос, мы стали космической расой.
— Которой трудно общаться с другими расами, прошедшими иной путь.
— Это наши проблемы.
Тут он был прав. Это — их проблемы. Мне до них сейчас дела нет. Мне бы со своими расплюхаться. Кстати…
Мне в голову пришла весьма любопытная мысль. Если они действительно верят, что наложенные природой табу можно преодолеть…
— То есть этот бой не единственный, — попытался уточнить я. — Барьер должен быть сломан? Вас, похоже, ничему, совсем ничему все ваши прошлые схватки с природой не научили. Более того, теперь от результатов предстоящего боя зависит, родится ли новый вид ристаний, сулящий прекрасные дивиденды. Поединки между самками и самцами. Ты в это веришь?
— Я — нет, — ответил Додик. — Именно поэтому я так откровенен с тобой. На мой взгляд, она тебя просто убьет, и никто о нашем разговоре не узнает. Но некто, повыше меня рангом… у него другое мнение на этот счет.
— Вот как?
— Да, он считает, что ты сумеешь переломить природу. Поэтому мне велено передать тебе некое особое предложение. Я должен сделать его минут за пять до боя.
— Как раз столько и осталось, — подсказал я.
— Поэтому и передаю.
— Жду.
— Если ты выживешь, то получишь свободу. И это немало, поскольку критяне нам не указ, а договор с ними составлен с такими допусками, что мы могли бы удерживать тебя на своей территории вечно.
— А если?..
— Если ты ее убьешь, то вдобавок к свободе получишь еще такое количество денег, что его хватит на безбедное существование до конца жизни на собственном астероиде, буде пожелаешь. В общем, очень много денег.
— Вот как, — пробормотал я.
— Да, именно. Но только мне кажется, убить ее ты не сможешь. А вот она легко и безжалостно отправит тебя в морг. И это будет правильно.
