Нагару Танигава - Исчезновение Харухи Судзумии (Перевод с английского)
Ах да, у меня ещё оставался один шанс.
— Эй,
Я выхватил травяной стебелёк и легонько шляпнул сестрёнку по лбу,
— Ты помнишь Харухи? А Асахину-сан? Нагато? Коидзуми? Помнишь, мы играли вместе в бейсбол и снимались в фильме?
— Кого-кого~, Кён-кун? Не-пом-ню~
Тогда я схватил на руки Сямисена.
— Когда этот кот попал в дом? Кто его сюда принёс?
Глаза моей сестрёнки ещё больше округлились.
— Хэмммм… На прошлый месяц. Ты же его сам принёс, Кён-кун? Помнишь? У тебя друг переехал, отдал его, и ты его принёс. Дааа, Сями~?
Выхватив трёхцветного кота у меня из рук, сестрёнка нежно прижалась к нему щекой. Сямисен, сонно щуря глаза, смотрел на меня издали с выражением «ну хорошо, сдаюсь» на лице.
— Дай-ка сюда.
Я отобрал кота назад. Усы Сямисена подрагивали, он явно был недоволен тем, что его использовали, как товар. Прости, дам тебе потом за это сухого корма.
— Мне нужно перекинуться с ним парой слов. Наедине. Так что оставь-ка нас вдвоём. Давай-давай!
— Эй, я тоже хочу поговорить. Так нечестно, Кён-кун! Э… А ты умеешь говорить с Сями? Да? Правда?
Не пускаясь в дальнейшие объяснения, я поднял свою сестрёнку за пояс, и вынес её прочь из комнаты. «Дверь не открывать! Ни под каким видом!», — сурово наказав ей так, я захлопнул дверь.
— Мааам~, у Кён-куна крыша поехаалаа!
Слышно было, как моя сестра сбегает по лестнице, объявляя во всеуслышание нечто, вполне возможно, не столь далёкое от истины.
— Итак, Сямисен.
Я уселся, скрестив ноги, и заговорил с драгоценным трёхцветным котом на полу передо мной.
— Ладно, я и впрямь попросил тебе молчать во что бы то ни стало. Но теперь забудь об этом. Наоборот, если ты заговоришь, меня сейчас это успокоит. Давай, Сямисен. Поговори о чём-нибудь. О чём угодно поговори. Философия, естественные науки, на твой выбор. Даже вещи, сложные для понимания. Пожалуста, поговори со мной!
Сямисен посмотрел на меня скучающим взглядом. После чего, как будто бы утомившись мной, принялся вылизываться.
— …Ты ведь меня понимаешь, да? Имеешь в виду, ты просто не можешь говорить, но ты всё слышишь и понимаешь? А давай так: если хочешь сказать «Да» — поднимай правую лапу, а если «Нет» — левую?
Ладонью кверху, я протянул свою руку ему под нос. Сямисен на секунду заинтересовался ею, обнюхал пальцы, но, как и ожидалось, вернулся к вылизыванию своей шерсти, ничего не сказав и никак не проявив своё понимание.
Как, наверное, и следовало ожидать.
Этот кот разговаривал, только пока мы снимали фильм, да и то совсем недолго. Как только мы прекратили съёмки, этот котяра опять стал обычным котом. Самым обычным котом, каких полно повсюду, вызывающим в памяти лишь глаголы вроде «есть», «спать» и «играться».
Одно я знаю. В этом мире коты не говорят.
— Но что в этом странного?
Утомлённый, я откинулся на спину, и потянулся. Коты не говорят. Так что дичь творилась тогда, когда Сямисен обнаружил в себе дар речи, а не сейчас. Или нет?
Эх, хотел бы я просто быть кошкой. Тогда б можно было бы не ломать себе голову, а жить своей жизнью, полагаясь на инстинкты.
Я провалялся в этой позе до тех пор, пока не вернулась звать меня к обеду сестра.
Глава 2
Застывшее, как желатиновый гель никогори, 18-е декабря осталось позади, и наступил новый день.
19 декабря.
С сегодняшнего дня у нас вводились укороченные уроки. Сократить уроки, вообще говоря, собирались намного раньше, но соседская средняя школа обошла нас по общему баллу на государственной предэкзаменационной проверке. Директор рвал и метал, после чего провёл волевые реформы под видом борьбы за качество учёбы. Это в новом мире осталось по-старому.
Изменилось лишь то, что касалось меня — «северная старшая», «Бригада SOS», лишь всё с ней связанное. Как будто бы завязнув в чьих-то эгоистичных планах, я шёл в школу, только чтобы обнаружить, что из десятого «Д» пропали по болезни ещё пятеро. Танигути нигде не было видно — наверное, он набрал свои сорок градусов по Цельсию.
И сегодня позади меня вместо Харухи снова сидела Асакура.
— Доброе утро. Ну как, выспался сегодня? Надеюсь, что выспался.
— Посмотрим.
С бесстрастным лицом я поставил свой портфель на парту. Асакура подпёрла подбородок руками:
— Но то, что у тебя открыты глаза, ещё не значит, что ты проснулся. Первым делом нужно убедиться, что ты чётко понимаешь, что происходит. Как у тебя с этим? Ты понимаешь, что происходит вокруг тебя?
— Асакура.
Я наклонился вперёд, и посмотрел прямо в милое личико Асакуры Рёко.
— Скажи-ка мне ещё раз: ты и впрямь не помнишь, или косишь под дурочку? Разве ты не пыталась меня убить?
Лицо Асакуры внезапно помрачнело, глаза зажглись точно таким блеском, с каким смотрят на пациента:
— …Похоже, ты так и не проснулся. Вот тебе совет: загляни скорее ко врачу! Загляни, пока не поздно!
С этого момента она сжала губы, и игнорировала меня, пытаясь завязать разговор с сидящей по соседству девочкой.
Я отвернулся вперёд, сложил руки и уставился вперёд. В воздухе витала пустота.
Рассмотрим такую простенькую аналогию.
Допустим, жил-был где-то очень-очень несчастный человек. Совершенно несчастный, объективно, субъективно — как ни посмотри. Человек этот с рождения был ходячей неудачей, и даже престарелый принц Сиддхартха[7], постигший все глубины просвещения, отвёл бы от него (конечно, это могла бы быть и «она», но давайте, для простоты, считать его «им») взгляд. И вдруг — вчера этот человек тоскует в забытье, мучаемый своими обычными бедами, а сегодня он просыпается и обнаруживает, что мир перевернулся с ног на голову. Мир стал так невыразимо прекрасен, что даже слова «утопия» не хватает, чтобы описать его. В новом мире все несчастья героя сгинули без следа, а его тело и дух во всех отношениях переполняет удача. На его плечах больше не лежит никакого бремени. Такое впечатление, что кто-то за ночь перенёс его из ада в рай.
Конечно, сам он тут не при чём. Его похитил и перебросил в другой мир какой-то незнакомец; кто он, хороший или плохой — одному богу известно. Непонятно также и почему этот незнакомец так поступает с нашим героем.
Итак, должен ли в этом случае человек быть счастлив? От перемены вселенной все беды героя полностью исчезли. Однако новый мир немного отличается от старого, и причина всех этих изменений остаётся абсолютно загадкой.
Должен ли он быть благодарен за обретённое счастье, и если да, то кому с наибольшими шансами он должен выражать благодарность?
Разумеется, я не имею в виду себя. Размах происходящего совершенно иной. Это ведь не точная аналогия. Я не настолько тонул в неприятностях до сегодняшнего дня, а сейчас я далеко не самый счастливый человек в мире.
