Филип Фармер - Сказочный корабль (перевод М. Ахманова)
Что-то случилось с путником в этом месте. Он мог бросить свою чашу только в двух случаях — если бы он был убит или так испуган, что в панике убежал прочь, покинув единственную реальную ценность на этой планете.
Джо похолодел от ужаса.
Наконец, встряхнув головой, он двинулся в обход огромного обломка скалы, перекрывающего тропу. На несколько секунд море исчезло из поля его зрения.
Он обошел вокруг гранитного валуна и вскрикнул.
Встревоженные люди подбежали к Джо, спрашивая, что испугало его. Но он не мог говорить; страх парализовал сознание Джо, и недавно обретенное искусство речи покинуло гиганта. Он вытянул длинную руку, показывая в сторону моря.
Облачный покров посередине огромного водоема на мгновение рассеялся, и сквозь дымку тумана виднелась вершина какого-то сооружения. Оно было серым и имело цилиндрическую форму, подобно чудовищной Чаше, поставленной на торец. Волны тумана, подымаясь и опускаясь, колыхались вокруг него.
По-видимому, где-то в горах, окружавших северный полюс, был разлом. В этот момент верхний край солнечного диска показался в ущелье и его лучи упали на вершину серой башни.
Джо сощурил глаза, пытаясь разглядеть Замок в потоке солнечного света. Что-то округлое показалось над башней и стремительно ринулось вниз. Оно имело яйцеобразную форму, и его белая оболочка ярко искрилась на солнце.
В следующее мгновение солнце миновало проход в горах и сверкание погасло. Замок и летящий объект погрузились в темноту и туман. Мрачное серое небо снова нависло над людьми, застывшими на склоне горы.
Джо, вскрикнувший от страха при виде летящего объекта, шагнул назад. Чаша, брошенная неведомым странником, попалась ему под ноги. Он взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие, но даже его обезьянья ловкость не помогла ему. Он опрокинулся на спину и, кувыркаясь, покатился по склону к кромке воды. Перед ним мелькали горные вершины, низко нависшее небо, поверхность моря и лица его спутников, с ужасом наблюдавших за его падением.
— Я не помню, тсвалился ли я в воду, — продолжал Джо. — Я очнулся на берегу Реки в теплых краях, в двадцати милях от того места, где жил Тэм. Там были люди, которых Тэм называет норвежцами десятого тстолетия. Мне тнова пришлось изучать язык. Люди с маленькими носами очень боялись меня и хотели меня убить. Потом я встретил Тэма и мы тстали друзьями.
Наступило молчание. Джо поднял свою чашку и отхлебнул добрый глоток обжигающей жидкости. Его слушатели задумчиво глядели на гиганта. Кончики их сигар яркими точками сверкали в наступивших сумерках.
Наконец фон Ритгофен сказал:
— Тот человек, вождь со стеклянным обручем на голове... Как, ты сказал, его звали?
— Я еще не тказал.
— Ну, тогда скажи нам его имя.
— Эхнатон. Тэм знает о нем много больше, чем я, хотя я путешествовал с ним около четырех лет. Так тказал мне Тэм. Однако, — Джо принял важный вид, — я знаю человека по имени Эхнатон, а все, что знает Тэм, — только несколько так называемых исторических фактов о нем.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Фон Ритгофен пожелал доброй ночи и отправился спать в трюм. Сэм мерял палубу шагами от борта к борту в полной темноте. Он тоже хотел спать, но не мог. Бессонница годами мучала его; мозг, не знающий покоя, не давал отдыха уставшему телу.
Джо Миллер сидел скорчившись у перил, не желая покидать своего друга — единственного человека, которого он любил и которому безоговорочно доверял. Вскоре его голова опустилась, огромный нос уткнулся в грудь и он захрапел. Издаваемые им звуки были подобны завыванию ветра в кроне дерева.
— Тспи крепко, малыш, — прошептал Сэм. Он знал, что Джо видит сейчас далекую и утраченную навсегда Землю, по которой бродят мамонты, ревут огромные львы и в густых зарослях скрываются прелестные самки его племени. Внезапно Джо вскрикнул и жалобно заскулил. Сэм подумал, что ему снится медведь, от которого он пытается убежать на своих неуклюжих ногах. Ноги Джо болели днем и ночью. Подобно всем свои сородичам, он был слишком огромен и тяжел для передвижения на двух ногах. Природа провела эксперимент с этими гигантскими полулюдьми и затем безжалостно уничтожила их — еще до появления на Земле первого кроманьонца.
— «Величие и Падение Плоскостопых», — пробормотал Сэм под нос, — статья, которую я уже никогда не напишу.
Сэм застонал, сжимая виски ладонями. Перед его глазами стояла Ливи, ее изуродованное тело, подаренное ему на краткий миг волнами. Была ли эта женщина действительно Оливией? Может быть, он видел ее раньше на берегах Реки среди двух десятков женщин, чьи лица в подзорную трубу казались такими похожими на ее облик? В тех случаях, когда ему удавалось уговорить Эрика причалить к берегу, его ожидало разочарование. И теперь у него тоже не было уверенности, что он видел тело своей жены.
Он снова застонал. Как жестоко, мучительно жестоко, если эта была она! Быть рядом с ней и не иметь возможности спасти ее, забрать с собой! Видеть ее мертвое тело, распростертое на палубе, как будто бог — или иные силы, правящие этим миром, — хотели с насмешкой сказать ему: «Смотри, к чему ты пришел! Мучайся и страдай, ты, ничтожное скопище атомов! Расплачивайся слезами и вечной болью!»
— Платить — за что? — прошептал Сэм, ломая руки. — За какие преступления я должен расплачиваться? Разве не было отпущено мне страдания на Земле, отпущено полной мерой?
Смерть пришла к нему на Земле, и он был счастлив, потому что она несла с собой конец всем печалям. Он не будет больше лить слезы по умершим дочерям и жене, не будет терзать себя воспоминаниями о смерти единственного сына. О Ленгдон, Донни, малыш мой! Ему было только два года! Неужели недостаточно этого горя, чтобы подарить ему забвение?
С искаженным лицом Сэм воздел руки к темным небесам и закричал:
— Боже, в чем я виноват и за что казнишь ты меня этой болью? Какое это имеет значение сейчас? Дай нам забыть обо всем и разреши начать жизнь снова с чистыми душами!
Но прошлое, с его ошибками, горем и болью не покидало людей. Хотя в этом мире все умершие снова стали живыми, больные — здоровыми и старики — молодыми. Хотя все дурное, что сотворили люди в своей прошлой жизни, было так отдалено во времени и в пространстве, что стоило простить все это и забыть навсегда. Однако так не получалось. Каким человек был на Земле, таким же он остался здесь; его мысли, желания, пороки и достоинства не изменились.
Внезапно ему захотелось забыться хотя бы на время. Почти инстинктивно его пальцы нащупали крышку чаши, в которой, среди прочих даров этого мира, лежали палочки Жвачки Сновидений.
