Ольга Ларионова - Сотворение миров
Девушка поймала себя на том, что ей совершенно не хочется следовать общему примеру.
— Ваша очередь! — шепнул ей Теймураз.
— Я пока воздержусь, — так же шепотом отвечала она. — Для меня это как-то неорганично…
Юноша посмотрел на нее примерно так же, как полчаса назад она сама глядела на морского змея.
Но кругом закричали, зазвенели, двинулись в обход стола к новобрачным с протянутыми бокалами; перекрывая общий гвалт, возопил отпрыск Пидопличко и, вероятно, произвел еще какое-то решительное действо, потому что раздался звон разбитой посуды и единодушное «к счастью, к счастью!..».
Варвара, насупившись, жевала какую-то душистую травку с майонезом, в которую были зарыты крошечные крутые яички, вероятно, черепашьи. Кому к счастью, а кому и не очень. Сейчас бы сидеть где-нибудь на стене, свесив босые ноги, и принюхиваться к прелому вечернему духу прибрежных зарослей, и только теперь, когда солнце стало по-вчерашнему желтым, а ближние горы словно окатило кофейной гущей, потихонечку вживаться в то, что ты все-таки не на Земле и это надолго. Дневное знойное марево сгустилось, обернувшись хорошо взбитыми предзакатными облаками, и небо сразу стало много ниже, словно все происходило уже в торжественном зале, где до изжелто-зеленоватого свода рукой подать, и от него время от времени отделялись блестки-шелушинки, падающие вниз так неспешно, как будто они делали это не из уважения к силе тутошнего тяготения, а исключительно по собственному капризу…
Но в геофизических описаниях Земли Тамерлана Степанищева ничего о подобном явлении не говорилось.
Варвара облизала вилку, тихонечко постучала ею по рукаву Теймураза и скромно указала вверх.
— Внимание, небо!!! — крикнул он, срывая голос, и в тот же миг завыла сирена.
За долю секунды все были на ногах.
В стороне Амбарной площади что-то крякнуло, как распахивающийся сундук, засвистело, и по крутой параболе пошел, расправляя куцые крылышки, автоматический зонд. За кустами что-то недружелюбно лязгало; осьминоги, подобрав бурдюки, проскакивали по касательной мимо Майской поляны и ныряли в парковую зелень. Безмятежное спокойствие хранил один полусонный ленивец, на котором не дрогнул ни один зеленый волосок.
Что же касается первенца планеты, то он, воспользовавшись тем, что родители переключили внимание с него на вечерние небеса, вцепился в скатерть и сдернул ее на землю со всем содержимым, сопровождая сей агрессивный акт победным воплем.
А с близкого небосвода, мерно покачиваясь, падали на землю гигантские медузы. Сейчас они не казались уже золотыми, а призрачно отдавали изжелта-розовым, как лепестки чайной розы. Пока об их размерах было трудно судить, к тому же создавалась иллюзия, будто они растут по мере приближения к земле. Правда, не совсем к земле — упасть они намеревались в море, и Сусанин рявкнул: «Биосектор, за мной!» — и первый помчался к пляжу. В первую секунду Варвара даже обрадовалась: вот ведь удача, сразу можно будет познакомиться со всем своим сектором, но не тут-то было — с места сорвались абсолютно все сто шестьдесят человек, населяющих Пресепторию, плюс три космолетчика, и впереди мчалась, подобрав кисейный подол, новобрачная, а где-то в арьергарде довольно похрюкивал на отцовском плече юный Пидопличко.
Все разом высыпали на пляж и остановились молча, даже галька не скрипела под ногами. Потому что в море, к неуемной радости аполин, падали никакие не медузы, а невиданной величины снежинки — двух, трех, пяти метров в поперечнике. Они шлепались в воду с хрустом, разламываясь на бесформенные ноздреватые куски, которые стремительно таяли, не давая аполинам наиграться вволю. Были они редки и бутафорски неправдоподобны, и только одна промазала и тяжко шлепнулась о гальку на самой черте прибоя, так что кибы, выхватывая и выдвигая всевозможные датчики из своих бурдюков, плотной цепью двинулись на нее, хищно подрагивая вибриссами хеморецепторов.
И это было все.
Небеса, если не считать кучевых облаков, опустели, море слизнуло последние капли талой воды, кибы безмолвствовали, не обнаружив никакой опасности, а аполины, наглотавшись снежной массы, недовольно пошли в глубину.
И только тогда кто-то прочувствованно произнес:
— Во наша Степуха дает!..
И все восторженно зашумели; жених скинул ботинки и полез в воду за последним кусочком льда и, выудив его, понес на протянутых руках невесте, а к мокрым до колен брюкам налипли водоросли и какая-то чешуя; и Степка Пидопличко, почувствовав себя обойденным вниманием, обиженно взревел и уже больше не успокаивался, пока его не понесли спать; и все потрусили обратно, весело перекидываясь репликами, так что стало ясно — вечер вступал в фазу дружеской непринужденности, шуток и экспромтов; и Варвара тоже повернулась, раздумывая, не пойти ли домой по примеру первенца планеты, и в этот миг на прежнем месте и в прежней позе увидела асфальтовую гориллу.
С той только разницей, что теперь на ней был классический вечерний костюм — что-то вроде смокинга и галстук бабочкой. И Кони на своих невероятных каблуках летела навстречу этому чудовищу, а когда приблизилась, то повисла у него на локте и, похоже было, принялась его с жаром уговаривать.
Варваре было крайне неудобно вот так стоять и глазеть на них, пришлось идти обратно за стол, тем более что ее подхватил под руку донельзя скромный гений, утверждавший (на весь парк), что именно он первым опознал в странном атмосферном явлении самый обычный снегопад, потому что однажды уже сталкивался с подобным феноменом, только никто ему не поверил, хотя в тот раз снежинки были не больше сорока сантиметров в диаметре, но тогда в ямбах он был один и без фотоаппаратуры, а кстати…
Варвара почувствовала, что разговор переходит в профессиональную область, где прекратить его будет просто невозможно, и завертела головой, беспомощно отыскивая глазами Теймураза, — тот на удивление все сразу же понял, бесцеремонно схватил Варвару за рукав и со словами «Так мы с тобой еще не обговорили одну деталь…» потащил к опустевшему было столу.
— Извини, — сказал он, когда дистанция между ними и говорливым гением достигла безопасной, — но у того, кто обращается на «ты», всегда имеется преимущество в свободе действий. К тому же мне было бы проще и приятнее решить проблему наших взаимоотношений раз и навсегда.
Варвара сухо кивнула. Вообще-то, она терпеть не могла подобных форсированных сближений, но сейчас она была благодарна Теймуразу за его мальчишескую естественность и еще за то, что он обошелся без такого традиционного и удручающе уместного здесь, за праздничным столом, предложения выпить на брудершафт.
