Вячеслав Назаров - Нарушитель
Дать тревогу! Немедленно дать тревогу!
Холодный пот стекал со лба, разъедая уголки глаз, мешая следить за скалами. В легких свистело и хрипело. Теплая струйка побежала из носа, расплылась на губах. Свободной рукой он вытер губы, поднес к глазам-на пальцах была кровь.
Дать тревогу! Немедленно дать тревогу!
Сзади звякнул металл. Андрей пригнулся, ожидая удара. Удара не было. Прошла четверть минуты, прежде чем он сообразил, что сзади лесенка дископлана.
Дать тревогу!
Скользя по ступенькам, он пятился вверх по лесенке, спиной пролез в овальный проем, устроился на сиденье. Задраил люк.
Дать тревогу...
Он, видимо, все-таки дал бы сигнал тревоги, если бы не приступ долгого, жестокого, изматывающего кашля.
Дышать стало легче. Сознание прояснялось, но голова трещала, словно после глубокого наркоза.
Сколько прошло времени? Андрей отупело смотрел на солнце. Яркий зеленый диск заметно клонился к горизонту, и вокруг него появилось третье кольцо.
Андрею вдруг показалось, что он пробыл без сознания очень долго, может быть, сутки. Сутки... Если сутки - корабль улетел. Его оставили одного. Его бросили. Его бросили в наказание... Один в лабировом аду... Один!
- "Альфа"! "Альфа"! "Альфа"!
Он взлетел, не набирая высоты, рискуя разбиться о пирамидальные пики-туда, к далекому и желанному кораблю, напрямую, судорожно выжимая из моторов предельную мощность.
- "Альфа"!
Спокойный и слегка удивленный голос Медведева прозвучал рядом:
- "Прима", я - "Альфа", в чем дело?
Глаза предательски защипало, но теперь не от пота. Кривя губы, Андрей повернул тумблер автопилота. Несколько секунд бессмысленно смотрел на свободную правую руку, потом потихоньку стал натягивать перчатку биоуправления.
- "Прима", я - "Альфа", вы меня слышите?
- "Альфа", я - "Прима", слышу хорошо, была потеря связи, иду в квадрат 0-А, аппаратура - отлично, обстановка без изменений, все в порядке.
Ровный тусклый голос жил отдельно, стандартные фразы радиосообщения рождались не в горле, а где-то между губами и микрофоном, но, как ни странно, именно это успокоило Андрея. Натянутые до звона нервы отпускало толчками, заставляя подергиваться руки и ноги. И все четырнадцать "руконог" скафандра время от времени покорно вскидывались.
Все обошлось. Все позади.
Бешеная, неуемная радость овладела им. Он бросал машину вверх и вниз, вправо и влево, хохотал, пел какие-то песни, кричал - и наконец затих, обессиленный.
Все было, как шесть часов назад, - так же висела в воздухе неподвижная тарелка дископлана, и так же бесконечной конвейерной лентой бежал внизу ковер, разрисованный геометрическими головоломками. Солнце садилось за спиной, из-за ребристого окоема пенистыми языками вырывалось зеленое пламя. Впереди же показалась серебряная дуга облаков. Лабировые ущелья таяли, становились прозрачными, плыли внизу бесплотной дымкой, и только высокие конусы, еще освещенные солнцем, отбрасывали длинные острые тени. Дорожными указателями тянулись они вперед - километровые стрелы, нацеленные в темноту.
А позади...
Андрей оглянулся.
Позади зеленел лес. Тонкие витые стебли, раскачиваясь, ползли из-за горизонта в побуревшее небо, множились, выбрасывали вихревые сполохи листьев...
Он не сразу сообразил, что это прощальная шутка зеленого солнца.
* * *
Андрей снова закашлялся и виновато улыбнулся, отдышавшись:
- Еще... не совсем... прошло...
Он поискал глазами Нину и не нашел. Амфитеатр зала, час назад полупустой, теперь был набит до отказа. Многим не хватало места, и они стояли в проходах, под выгнутыми металлическими шеями операторских кранов. Голубые зрачки объективов тускло поблескивали со всех сторон, и Андрею снова стало не по себе.
- Вот, собственно, и все. К моменту стыковки я уже окончательно пришел в себя. Автомат поставил дископлан в ангар, а я направился в стерилизатор... В инкубаторе меня встретили Кривцов и Свирин. Я боялся, что Кривцов заметит отсутствие аварийного запаса, и поэтому сказал Алексею, что мы справимся с "раздеванием" вдвоем. У Кривцова были еще какие-то дела с метеорными пушками, и он сразу ушел. Ну, а Свирин ничего не знал...
- Почему вы скрыли от товарищей свой поступок? Вы боялись последствий? - Это спросил Микаэлян.
- Последствий? В какой-то мере да. Если бы об этом узнали до вылета, то, во-первых, местность вокруг Белого озера была бы немедленно стерилизована и эксперимент...
- А во-вторых?
- А во-вторых... Если бы мне удалось убедить товарищей, нам бы пришлось вместе отвечать за нарушение устава... Я этого не хотел...
Андрей исподлобья взглянул на Медведева, но тот безучастно смотрел куда-то поверх людских голов. Микаэлян сидел красный и мрачный, с хрустом сцепляя и расцепляя на столе короткие толстые пальцы. Штейнкопф, кажется, вообще ничего не слышал - отложив в сторону раковину транзисторного синхропереводчика, он что-то писал, вернее, считал - тонкие губы беззвучно шевелились. Джозеф Кларк - тот самый Кларк, который открыл человечеству сверхсветовые скорости, - не скрывая восхищения и одобрения, наводил яростный беспорядок в своей уитменовской бороде. Остальные члены президиума Совета старались не глядеть друг на друга, бесцельно перелистывая копии докладной.
Кто-то из зала крикнул:
- Позор! Анархизм! Вон из науки!
Кажется, это был Столыпин.
И мгновенно амфитеатр превратился в клокочущую воронку. На столе запылали целые гирлянды сигнальных ламп: все требовали слова. Андрей стоял в центре этой гудящей воронки и не знал, что делать - оставаться у стола или идти в зал.
Прошло минут пять, прежде чем сквозь тысячеголосый гул пробился звон председательского колокольчика.
- То, что мы сейчас услышали, в корне меняет смысл и направление дискуссии... - Микаэлян медленно подбирал слова. - Совет вынужден... мы должны выяснить обстоятельства и предполагаемые последствия...
Микаэлян замялся, взглянув на Кларка, который, угрожающе набычившись, явно намеревался немедленно ринуться в бой.
- Последствия необдуманного поступка космобиолога Савина.
- Преступление!
Это опять выкрикнул Столыпин.
Микаэлян еще больше помрачнел и жестко кончил:
- О решении Совета по этому вопросу будет объявлено. Заседание считаю закрытым.
Снова взорвался, загудел, заклокотал амфитеатр, то ли одобряя, то ли угрожая, но, когда изо всех пяти проходов к нему устремились люди, Андрей растерянно отступил. Кто-то схватил его за рукав и изо всей силы потянул в боковую дверь.
- Алексей?
- Он самый. Скорей, а то останешься инвалидом.
Кривцов втолкнул его в какую-то узкую комнатушку, где шпалерами стояли роботы-уборщики.
