Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник)
— Затем мистер Грэйвзбай, мистер Уэллс, мистер Йокам, мистер Принтам, мистер Джоунс. С мистером Фиппсом вы уже знакомы, он наш секретарь. Далее сидят мистер Райф-снайдер и мистер Снайдер — они не состоят в родстве. Последние — мистер Паркер и мистер Круз. Должен с сожалением сообщить вам, что мистер Потифар не смог сегодня явиться на собрание, однако кворум у нас есть.
Рэндалл еще раз попробовал встать, однако крышка стола оказалась прямо-таки невероятно скользкой.
— А мне по фигу, — с ненавистью сказал он, — кворум у вас тут или бандитская разборка. Отпустите меня.
— Ну, ну, мистер Рэндалл. Неужели вы не хотите получить ответы на свои вопросы?
— Не настолько. Да какого черта, дайте мне…
— Однако на эти вопросы необходимо ответить. Совершенно необходимо. Это — деловое совещание, а обсуждаемой деловой проблемой являетесь именно вы.
— Я?
— Да, вы. Вы представляете собой, как бы это выразиться, не очень значительный раздел повестки дня, однако и по этому разделу нужна полная ясность. Нам не нравится ваша деятельность, мистер Рэндалл. Вы должны ее прекратить.
Прежде чем Рэндалл успел ответить, Стоулз остановил его жестом руки.
— Не нужно никакой поспешности, мистер Рэндалл. Выслушайте меня. Я совсем не имел в виду всю вашу деятельность. Нам совершенно безразлично, сколько блондинок вы подсунете в гостиничные номера для дальнейшего использования в качестве послушных свидетельниц на бракоразводных процессах. В равной степени нас не интересует, ко скольким телефонным линиям вы подключитесь и сколько писем вскроете. Нас занимает одна-единственная часть вашей деятельности. Я имею в виду мистера Хога.
Последнее слово прозвучало как плевок.
Все присутствующие как-то неловко зашевелились, Рэндалл почувствовал это совершенно отчетливо.
— Так что же насчет мистера Хога? — спросил он вызывающе.
Шевеление повторилось. Стоулз больше не улыбался и даже не изображал улыбку.
— Давайте, — сказал он, — начиная с этого момента, употреблять термин «ваш клиент». Все очень просто, мистер Рэндалл. У нас имеются свои планы в отношении мистера… в отношении вашего клиента. Вы должны прекратить всякие с ним отношения — забыть о нем, никогда с ним не встречаться.
Сейчас взгляд Стоулза стал тяжелым, но Рэндалл не дрогнул и не отвел глаз.
— В жизни своей не динамил клиентов и впредь не собираюсь. Да я скорее в аду вас увижу.
— Готов согласиться, — выпятил губы Стоулз, — что не исключена и такая возможность, однако вряд ли вам или мне хочется рассматривать ее иначе, чем излишне живописную метафору. Попробуем быть разумными. Ведь вы, насколько мне известно, разумный человек, а я и мои собратья — тоже существа разумные. Поэтому я не стану пытаться вас уговорить, подкупить или принудить, я просто расскажу вам некую историю, из которой вы сами все поймете.
— Я не хочу слушать никаких историй. Я ухожу.
— Уходите? Сильно сомневаюсь. И вы будете слушать!
Стоулз ткнул пальцем в сторону Рэндалла. Рэндалл попробовал что-нибудь ответить, однако оказалось, что теперь он не может даже этого.
«Это, — подумал сыщик, — самый дурацкий изо всех моих бесштанных снов. Ведь знал же, что не надо наедаться перед сном».
* * *— Вначале, — провозгласил Стоулз, — была Птица.
Неожиданно он закрыл лицо ладонями, все остальные присутствующие сделали то же самое.
Птица. Рэндалл неожиданно увидел, что скрывается за таким простым словом, когда его произносит этот отвратительный толстяк, — не мягкий пушистый цыпленок, а хищная птица, мощная и прожорливая… немигающие глаза, тускловато-серые, как снятое молоко, и пристальные… налитые кровью сережки… но особенно отчетливо он увидел лапы, огромные птичьи лапы, костлявые, когтистые, покрытые желтыми чешуйками и какой-то отвратительной грязью. Ужасные и непристойные…
Стоулз убрал ладони от лица.
— Птица была одинока. Ее огромные крылья мерно взбивали бескрайние глубины пространства, где не на чем было остановить взгляд. Но в Ее глубинах была Сила, и Сила была
Жизнью. Она посмотрела на север, где не было севера, и Она посмотрела на юг, где не было юга. Она посмотрела на восток и запад, вверх и вниз. А затем из ничего и из Своей Воли Она свила Гнездо.
Гнездо было широким, глубоким и крепким. В это гнездо Она положила сто яиц. Она сидела в гнезде десять тысяч лет, высиживая яйца и размышляя, Когда время приспело, Она покинула гнездо и повесила вокруг-него светильники, дабы птенцы могли видеть. Она смотрела, и Она ждала.
Из каждого яйца вылупились сто Сынов Птицы — общим числом в десять тысяч. Но столь широким и столь глубоким было это гнездо, что места хватило всем, и с избытком — каждому по царству, и каждый был царь — царь надо всеми существами, которые ползают и плавают, летают и бегают на четырех ногах, над существами, родившимися в щелях и закоулках гнезда, рожденными из тепла и ожидания.
Мудра и жестока была Птица, мудры и жестоки были Сыны Птицы. Два раза по десять тысяч лет они сражались и царствовали, и Птица была довольна. Затем некоторые из них решили, что они столь же мудры и столь же могущественны, как Сама Птица. Из ткани гнезда они сотворили тварей, подобных себе самим, и дохнули им в ноздри, дабы иметь своих сыновей, которые станут служить им и сражаться за них. Но сыновья Сынов не были мудрыми, не были сильными и жестокими, а были глупыми, слабыми и мягкотелыми. Птица не была довольна.
Она низринула Своих Сынов и позволила, чтобы их сковали глупые и мягкотелые… Перестаньте крутиться, мистер Рэндалл! Я знаю, что это слишком огромно для вашего маленького умишка, однако, вы уж мне поверьте, сейчас вам просто необходимо задуматься над вещами, которые длиннее вашего носа и шире вашего рта.
Глупые и слабые не могли сдержать Сынов Птицы, поэтому Птица поместила среди них, в разных местах, других, более сильных, более умных и более жестоких, дабы хитростью своей, жестокостью своей и обманом они не дали Сынам вырваться на свободу. Потом Птица удалилась, довольная, и стала ждать и смотреть, как игра играет сама себя.
Эта игра играется. А посему мы не можем позволить вам общаться с вашим клиентом, равно как и помогать ему каким-либо образом. Теперь вы видите сами, не правда ли?
— А ни хрена я не вижу, — закричал Рэндалл, почувствовавший вдруг, что снова может говорить. И к чертовой матери всю вашу гопу! Эта шутка зашла слишком далеко.
— Неразумный, слабый и глупый, — вздохнул Стоулз. — Покажите ему, мистер Фиппс.
Фиппс встал, положил на стол портфель, открыл его, вытащил оттуда какой-то предмет и сунул его Рэндаллу под hoq. Предмет оказался зеркалом.
