Рэй Олдридж - Механический Орфей
Кто?
Теперь он по-новому относился к отчужденности Низы, к отсутствию между ними привычной теплоты и откровенности. Да, она пережила немало, но разве остальные страдали меньше? Возможно, перемена в ней вызвана вовсе не перенесенными испытаниями и недоверием к возлюбленному.
А Дольмаэро? Почему спокойный и уравновешенный старшина гильдии превратился в мрачного пессимиста? Только ли болезнь повинна в этой разительной перемене?
Даже неизменно хорошее настроение Мольнеха теперь казалось подозрительным. Может, он по-другому относился к перенесенным страданиям потому, что перестал быть человеком, а значит, не мог более испытывать человеческие чувства?
Мысли Руиза бегали по кругу, как дрессированные мыши, не позволяя сосредоточиться.
Когда Гундред подошел, чтобы сменить его у руля, бывший агент с трудом разжал побелевшие от напряжения пальцы. Он чувствовал, что мрачные думы окончательно исчерпали его силы.
Руиз помассировал пальцы, восстанавливая кровообращение, и оглянулся вокруг, удивленный изменившимся освещением. Солнце висело где-то возле горизонта, волны стали короче и круче, словно лодка уже достигла дайеракского шельфа, море приобрело мутно-зеленый цвет и кишело коричневыми водорослями. Он вопросительно посмотрел на Гундреда.
— Да, — кивнул тот. — Сегодня мы должны пробиться к берегу. В обычной ситуации я бы велел спустить парус и дожидаться утра, но сегодня я даже рад, что высадка произойдет ночью.
— Руиз кивнул. Возможно, стоит отбросить пока в сторону неприятные мысли и сосредоточиться на сиюминутных задачах? Он решил, что мореход наверняка нуждается в его помощи, но так и не смог заставить себя встать на ноги. Внезапно Гундред радостно вскрикнул и указал на воду:
— Посмотри, неоновые демоны! Замечательный деликатес!
Вокруг лодки, у самой поверхности, резвились три полутораметровые рыбины. Бока двух из них покрывали ослепительно синие и золотые разводы, но на шкуре третьей виднелись жуткие шрамы, словно кто-то клочьями рвал из нее мясо.
Руиз удивился, что рыба выжила, несмотря на страшные раны. Гундред проследил за его взглядом.
— Неоновые демоны — самые живучие твари в океанах Суука, — пояснил он. — Но мясо не держится у них на костях, поэтому, когда маргар охотится за такой добычей, он просто вырывает себе кусочек на обед, а наевшись, оставляет ее в покое. Эти существа не погибают, пока не потеряют как минимум трех четвертей мяса. Бывало, что оставался лишь клубок внутренностей, болтающихся на скелете, а демон все равно выживал. Кстати, эти твари почему-то очень любят плавать вместе с лодками.
Руиз ощутил внезапный приступ ужаса от неприглядной картины, нарисованной бывалым моряком. Искалеченная рыба устремила на него взор золотистых глаз. Казалось, примитивный мозг переполняла жалость к нему, человеку. Он вздрогнул и поспешно отвернулся.
— Возьми весло, а я достану рыболовные снасти, — велел Гундред. — Устроим славную пирушку перед высадкой на берег.
— Нет, — возразил его спутник, которого внезапно затошнило при мысли, что придется содрать последнюю плоть с несчастного существа. — Мы не должны расслабляться и терять бдительность.
Второй помощник разочарованно опустился на скамью.
— Скорее всего, ты прав, — сказал он, с досадой следя за удаляющейся добычей.
Руиз перешел на нос. Юнга и кок поспешили на корму, к своему командиру. Свен что-то оживленно нашептывал на ухо Гундреду, то и дело настороженно посматривая в сторону пугающего пассажира. Второй помощник потрепал мальчика по плечу и произнес какую-то ободряющую фразу.
Бывший агент уселся возле Дольмаэро. На данный момент старшина гильдии представлял наименьшую опасность, по крайней мере физически. Хотя если он превратился в марионетку Кореаны, то ему ничего не стоило притвориться больным.
Руиз покачал головой, ощущая горькое бессилие, затем посмотрел на девушку. Низа ответила ему мрачным взглядом. Сможет ли он любить ее, если она перестала быть человеком? «Разумеется, нет», — подумал он, раздосадованный собственной глупостью. Но засмотревшись на прекрасное лицо молодой женщины, он утратил уверенность. Если именно она превратилась в послушное орудие Кореаны, Руиз должен будет убить ее не только из соображений безопасности, но и ради той, прежней Низы. И все же, разве это не то же самое, что вырвать собственное сердце?
— Почему ты так печален? — поинтересовался Дольмаэро. — Неужели даже здесь, в этом совершенном и милосердном мире, ты опасаешься предательства?
В голосе старшины звучало такое отчаяние и горькое презрение, что Руиз не нашелся с ответом.
— Нет, сейчас нашему доблестному предводителю ничего не грозит, — ответила вместо него девушка. — Мы приплыли туда, где опасность еще больше, правда? И здесь — он наше единственное оружие. Разве ты решишься выбросить ружье, собираясь охотиться на пылевых медведей?
Дольмаэро криво усмехнулся.
— Верно подмечено, благородная госпожа. Ладно, будем считать, что ты меня успокоила.
— И меня, — без тени иронии отозвался Мольнех. Руиз промолчал. Сердце его разрывалось от боли, все тело ныло, воля к борьбе притупилась. Необходимо передохнуть. Он устроился поудобнее и закрыл глаза. Оставалось надеяться, что речь Низы убедит маньяка и удержит занесенную для удара руку.
Засыпая, бывший агент успел ощутить удивление — почему-то жизнь, за которую он так отчаянно боролся, теперь уже не казалась столь привлекательной.
Глава четвертая
Когда Руиз Ав проснулся, на черном ночном небе тускло поблескивали несколько звездочек и ярко светились орбитальные станции шардов. Его охватило горькое чувство разочарования оттого, что он по-прежнему находится на проклятом Сууке. Сны, как обычно, вспомнить не удавалось, но, очевидно, страна грез была гораздо более милосердным и безопасным местом, чем мрачная действительность.
Руиз сел, случайно задев локтем Низу, неподвижно скорчившуюся возле борта лодки, натянув на себя кусок парусины, чтобы защититься от ночного ветра. На мгновение показалось, что она смирилась с его прикосновениями, но тут же девушка поспешно отодвинулась. Он ощутил себя необыкновенно одиноким.
— Я не сделаю тебе больно, Низа, правда!
За этим весьма неуклюжим обращением скрывался страх: неужели ему вновь придется убеждать ее в своих чувствах?
— Я знаю, — безразличным тоном отозвалась Низа. В темноте Руизу не удалось увидеть выражение ее лица.
— Я говорю правду, — беспомощно повторил он. На этот раз девушка даже не сочла нужным ответить.
