Сергей Герасимов - Искушение
– Изменились обстоятельства, – сказал Юлиан Мюри, – ты слишком много знаешь. Мы не можем этого оставить просто так.
– Но ведь до сих пор я молчал, и вы сами понимаете, что говорить мне невыгодно. Что бы стало со мной, если?…
– Мне плевать, – сказал Юлиан Мюри, – повторяю, изменились обстоятельства.
– Может быть, я мог бы заплатить? – спросил Яков, – или дать расписку?
– Забудь об этом.
– Тогда что же?
– Тебе придется умереть. Мы это сделаем без шума. Вопросы есть?
– Когда?
– Скоро. Но я предлагаю тебе самоубийство. Ты понимаешь, что нам не нужен шум. Если ты согласен, то мы не сделаем тебе больше ничего.
– Если я убью себя, то вы больше мне ничего не сделаете? Интересно, что вы тогда сможете мне сделать?
– Подумай сам, – Юлиан Мюри импровизировал, поэтому приходилось говорить медленно и повторяться, – подумай сам. Во-первых, ты умрешь не сразу; во-вторых, ты умрешь не сам. Сперва твои близкие. Твоя жена и та девочка, с которой ты живешь.
– Я подумаю, – сказал Яков.
– Смотри, не думай слишком долго. Мы не будем ждать. Мы начнем действовать. Покончить с собой – самый легкий выход для тебя.
Он повесил трубку.
– Где ты научился так менять голос? – спросила Винни.
– Я не учился. Я сам не знал, что умею это.
– У тебя получается слишком хорошо.
– В последние дни у меня многое получается слишком хорошо, – сказал Юлиан Мюри, – так хорошо, что я иногда пугаюсь.
– А с какой это девочкой он живет? – спросила Винни.
– С тобой, с кем же еще?
– Я ничего не понимаю.
– Я тоже ничего не понимаю, – сказал Юлиан Мюри, – но мы, кажется, попали в яблочко.
7
Спустя час они вернулись. Во дворе их встретил радостный Холмс, удивительно безобидная собака. Холмс прыгал, провожая их к дому, и застенчиво предлагал побегать по двору. Но люди не соглашались. Когда они поднялись на ступеньки, Холмс понял бесплодность своих попыток и остановился, по инерции слегка помахивая хвостом, и лег на землю, не видя новых развлечений. Юлиан Мюри открыл дверь своим ключом. Яков был в одной из комнат второго этажа – там горел свет.
Они прошли в гостиную. Это была та самая комната с камином, в которой по вечерам ужинала семья, – когда-то. Теперь традиция разрушилась. Каждый из живущих в доме жил сам по себе. В центре комнаты стоял стол с нечистой скатертью – здесь недавно обедали. Одна из стен – с большим окном – сейчас была закрыта тяжелыми голубыми портьерами. Винни сняла плащ и села к столу. Юлиан Мюри подошел к зеркалу. В зеркале отражалась комната, но в обратном изображении комната казалась новой и незнакомой. Он замечал предметы, на которые не обращал внимания до сих пор. Вначале он посмотрел на камин, в котором уже несколько дней не было огня. Камин в современном доме – большая роскошь, если только он сделан добротно. Стена над камином была вся в трещинах, видимо, из-за горячего воздуха. Значит, камин все-таки сделан плохо. Стена напротив окна была закрыта ковром. У стены стоял маленький столик с телевизором на нем. Телевизор был из красного пластика, переносной. Юлиан Мюри ни разу не видел, чтобы этот телевизор включали. Над столиком висели две винтовки, закрепленные на ковре. Если на столе висит винтовка, вспомнил Юлиан Мюри, то она обязательно выстрелит. Занятно.
– Слушай, Винни, – сказал он, – как ты думаешь, эти ружья стреляют?
– Почему бы и нет? – это охотничьи.
– Ты разбираешься в оружии?
– Нет, но когда-то мы с отцом ходили на охоту. Не только с отцом, – поправилась она, – всегда собиралось много людей, человек двадцать или пятнадцать. Йеркс тоже был с нами. Кажется, это те же самые ружья, из которых он стрелял.
– В здешних местах хорошая охота?
– Так говорят, но я не уверена. Я была на охоте несколько раз. Мы охотились только на уток. Говорят, что в лесах много разного зверя; есть волки, например, и еще что-то вроде маленьких оленей, которые не бегают, а прыгают, – но этого я не видела. Волчью шкуру видела, а волка никогда.
– Ты умеешь стрелять?
– Я хорошо стреляю; здесь многие хорошо стреляют. Многие любят охоту, не знаю только за что. По мне, это противное и скользкое занятие.
– Скользкое?
– Ну да. Обычно мы охотились осенью, когда было мокро и скользко. Утки живут на болотах – там полно грязи и комаров. Не знаю, может быть, я была мала и не смогла оценить, но мне совсем не понравилось. Особенно плохо было в дождливую погоду. Я помню, однажды мы шли в гору к нашим автомобилям, и вдруг пошел дождь. Это был небольшой сосновый лесок и почва была – глина с песком. Сразу стало так скользко, что мы не могли идти. Мы только могли прислониться к стволам и мокнуть. Так и простояли полдня. Нет, охота – плохое занятие. Хотя как раз тогда я сама подстрелила утку, – прибавила Винни с некоторой гордостью.
– Как ты думаешь, они заряжены?
– Эти ружья? Конечно, нет. Но я знаю, где Йеркс хранит коробки с патронами. Одну такую коробочку я вчера стащила. Двадцать пять штук.
– Зачем ты это сделала?
– А я подумала, что пригодится, рано или поздно. И правильно подумала, так?
– Так.
– Ты хочешь его застрелить?
– Нет, я тоже не хочу провести остаток жизни в тюрьме. Я хочу его напугать.
– Он и так достаточно напуган.
– Нет, – сказал Юлиан Мюри, – недостаточно. Недостаточно напугать человека один раз. Чтобы он испугался по-настоящему, нужно пугать его без перерыва хотя бы несколько дней. Многие выдерживают сильный страх, но никто не выдерживает постоянного страха.
– И что ты будешь делать? – спросила Винни.
– Я ведь сказал, что мы убьем тебя и Эльзу.
– Если ты хочешь начать с меня, у тебя не получится, – сказала Винни совершенно спокойным голосом. Юлиан Мюри вдруг понял, что она боится. Это плохо.
– Слушай, душечка, – сказал он, – я не собираюсь в тебя стрелять. Я сделаю это только, если ты слишком испугаешься и станешь вредить делу. А сейчас успокойся.
– Сделаешь?
– Сделаю. Это для меня раз плюнуть, хотя раньше я никогда не стрелял. Поэтому не бойся. Для начала мы убьем только собаку.
– Холмса?
– Да, его.
– Но он такой милый.
– Поэтому застрелишь его ты. Ты попадешь с первого выстрела и он не будет мучиться. Поняла?
– Чего уж не понять. Сегодня ночью?
– Сегодня ночью. Винтовку мы украдем. Пусть папаша Йеркс думает, что это сделали они, как напоминание.
– А потом?
– Все остальное сделаем завтра, – ответил Юлиан Мюри.
Они обсудили все детали и решили не встречаться до утра. В половине первого ночи, как было условлено, Винни вышла во двор. Юлиан Мюри видел ее из своего окна. Холмс сразу подбежал к ней. Он не лаял; он вообще лаял только тогда, когда был очень обрадован. Винни направила винтовку на него. Холмс понюхал ствол и лег на спину, предлагая себя погладить. Наверное, это не настоящая овчарка, подумал Юлиан Мюри, настоящие овчарки так себя не ведут. Винни что-то говорила собаке. Она не могла говорить громко, поэтому Холмс ее не слушался и не уходил. Она еще раз приставила ствол к голове собаки.
