Н Никандров - Проклятые зажигалки !
- То-то... Смотри... А то если мы будем так часто сверлы ломать, тогда нам нет расчета работать... Тогда лучше сразу распродать весь инструмент и стать с протянутой рукой под церквой... Эти сверлы у меня еще старого запасу, а если их покупать сейчас...
Отец рассуждал, учил уму-разуму сына, а сын по мере того как возбуждался подневольной работой, все дальше уносился мыслями из мастерской... Когда ему нечего будет делать в местной студии, он поедет учиться дальше в Москву, в школу живописи, а оттуда еще дальше, еще выше, в Мюнхен, в Академию...
- Потому сверлы, они...
Когда дырочки для осей на всех роликах были готовы, Данила зажимал каждый ролик в тиски и на всей его окружности выбивал острым зубилом мелкие зубчики. Получалось то черное стальное колесико, которое играет такую важную роль в каждой зажигалке.
Афанасий вертел ногой колесо токарного станка и придавал уже готовым частям зажигалок художественный вид: на трубках вытачивал по несколько поясков, срезал острые углы, закруглял на винтиках головки... Будь у него больше времени, тут-то он мог бы показать свое искусство! Но надо было торопиться.
И, бросив взгляд за окно, Афанасий, как всегда, испугался: солнце стало уж нижним краем своего диска на красную черепитчатую крышу соседнего сарая.
- Выбивай зубья веселее! - заторопил Афанасий сына и исступленно завертел ногой вихляющее колесо, сам к концу дня тоже согнутый в колесо. А то солнце, смотри, уже где!
- А между прочим, - заговорил Данила и метко цокнул молотком по зубилу, оставившему на окружности ролика глубокий рубец: - а между прочим на заводе давно был гудок шабашить, люди там уже свободны и, чистенько одевшись, гуляют по городу...
И он еще цокнул зубилом по ребру колесика, рядом, и еще.
- А он все свое! - изнемогая от работы скривил отец лицо в горькую гримасу: - а он все свое! Помирать будет, а все про это будет говорить: про завод, про чистенькую одежу!
- Обязательно! - твердо сказал Данила и так же твердо ударил молотком по зубилу.
- Грунька! - вдруг заволновался и закомандовал Афанасий и лягнул ногой в дверь, ведущую в смежную комнату.
Дверь распахнулась.
- Разводи скорее мангалку, - продолжал команду Афанасий: - сейчас будем закаливать ролики!
Волнение отца передалось и дочери. Она тотчас же бросила свою работу, вылетела из комнаты, подхватила на ходу мангалку и исчезла за выходной дверью.
Через пять минут перед мастерами стояла пылающая красными угольями жаровня. Они до-красна нагревали ролики, потом бросали их в холодную воду.
- Рубай оси! - все свирепее командовал отец, по мере того как работа принимала более быстрый и нервный характер. - Клепай ролики на оси!.. И теперь не зевай!.. Теперь гони!.. Теперь забудь про альбомчики, про газончики, про все на свете!.. Теперь...
Потом шло столь же энергичное собирание отдельных частей в полные зажигалки.
- Заправляй фитильки!.. Забивай вату!.. Запускай камушки!.. Наливай бензину!.. Пробуй выбивать огонь!..
При последних словах команды возле мужчин появилась Марья.
- Я тоже буду пробовать каждую зажигалку, чтобы знать, с каким товаром завтра выйду на базар.
От постоянного пробования зажигалок и у обоих мужчин и у Марьи большой палец правой руки был исколупан в незаживающую рану, и теперь они все трое, пробуя зажигалки, вертели ролики не пальцем, а всей ладонью, то одним ее местом, то другим...
- Ого! - слышались увлеченные восклицания. - Ого! - Хорошо! Эта прямо любительская! За эту можно деньги взять! Ого! А эта еще лучше! Без одной осечки! Это тоже отдельный товар, не для каждого!
- В зажигалках главное хороший огонь, - возбужденно разговорилась Марья за пробой. - Огонь, огонь и огонь! Покупатель больше кидается на огонь! Другой уже мимо прошел, а ты чиркнешь роликом, он обернется, поворачивает обратно, идет прямо к тебе и смеется на огонь. Тут уже держи цену! Скажешь цену, запросишь, и по лицу его видишь, что его и соблазн берет зажигалку купить, и денег до смерти жаль! А я нарочно выбиваю огонь и выбиваю, выбиваю и выбиваю, даже он начинает от удовольствия жмуриться и потом сам своими руками начинает выбивать! Сам выбивает, а сам думает: хотя она мне и без надобности, куплю, потому, может, зажигалка эта не простая, а какая-нибудь особенная, случайная, краденая, такая редкая, какой потом сто лет не найдешь, а баба-продавщица, дура, не понимает, какую ценную вещь продает, и просит за нее, как за простую. Вот, думает, обману сейчас бабу, и платит деньги, даже не торгуясь, ха-ха-ха, чтоб он сгорел от той зажигалки!
Афанасий и Данила тоже повеселели.
- Не зажигалки, а прямо игрушки! - в первый раз за весь день засмеялся Афанасий, с нежной любовью раскладывая новенькие зажигалки на столе в ряд. - Не зажигалки, а куколки! - бережно вытирал он суконкой куколкам какой - ножки, какой - животик, какой - головку. - Конфеты! - в восторге воскликнул он, отступя от стола на два шага и любуясь своими произведениями издали. - Мармалад! - с силой хлопнул он ладонь о ладонь и гордо завращал влево и вправо откинутой назад головой, как бы показывая себя всему миру. - Одна одной лучше! - умиленно сощуря лицо и сложив три пальца правой руки рюмочкой, тоненьким голоском по отдельным слогам пропел он:
- Од-на од-ной луч-ше!..
И послал своим зажигалкам страстный воздушный поцелуй.
- "Второй Репин" дома? - просунулась в дверь со двора приятная, широкоскулая, без подбородка, улыбающаяся голова пожилого простолюдина в новой юношеской студенческой фуражке. - В студию сегодня пойдешь? - засияла приятная голова, завидя в глубине мастерской Данилу.
- А как же?! - весело вскричал Данила и начал энергично прыскать изо рта на руки воду, мылить пенистым мылом лицо, шею, руки. - Обязательно! - говорил он уже из глубины сплошного белоснежного мыльного кома и фыркал: - фыр-фыр-фыр...
Приятель Данилы, очевидно, тоже студист из рабочих, вошел в мастерскую.
- Тут я тебе, Даня, принес студенческую фуражку, - достал он из-под полы сверток и положил на стол. - Она, хоть и подержанная и старенькая, а все-таки студенческая. Примерь сейчас, и если она на твою голову как раз, сегодня же иди в ней на занятия.
- Ррр... Ггг... - послышалось блаженное рычание из недр громадного белого снежного кома, и в одном его месте возникли полные счастья два красных блестящих, смеющихся глаза: - Ррр... Ггг...
VIII.
Однажды ночью Афанасию, когда он спал, привиделся чудесный сон.
Он счастливейший человек. Он изобрел такой штамп, пресс, который делает сразу целые зажигалки. Уже не надо было корпеть над производством отдельных частей. Оставалось только всунуть фитилек, вставить камушек, налить бензин. Мечта его жизни сбылась. Он побил всех своих конкурентов. Он продает свои штампованные зажигалки вдвое дешевле тех, которые вырабатываются его конкурентами в ручную. Он победил. Его конкуренты один за другим разорялись, нищали, умирали от голода, и трупы их, покрытые стаями мух, валялись по панелям. Поле трупов! И они не вызывали в нем ни капли сочувствия. Другое дело, если бы они в свое время конкурировали с ним более тонким искусством работы или более высоким качеством материала. А они брали только мошенничеством; били на дешевизну, наспех делали зажигалки, как попало, непрочно, на раз, лишь бы сбыть с рук; швов не паяли, только затирали подпилком; ставили дрянной материал, вместо стали давали железо... Обманывая таким образом народ, они губили все дело, убивали в людях самую веру в зажигалки, поддерживали в них тоску о спичках. И разве не поэтому в последнее время так быстро падал спрос на зажигалки! Только самых добросовестных из своих бывших конкурентов Афанасий сожалеет и берет их к себе в работники. Сам он уже не работает, лишь присматривает за делом. От хорошей пищи, от хорошей жизни он сильно располнел; одевался он чисто; излишек заработанных денег закапывал в золотых монетах в землю. Сына, Данилу, прогнал за страсть к живописи и воровству...
