Джон Варли - Тысячелетие
— Я тоже выйду, — сказала Кэрол. — Тут неподалеку фермы- может, удастся найти очевидцев. Второй, по-моему, где-то на вершине горы?
— Да, мадам, — отозвался пилот. — Гора Дьябло. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь был там поблизости во время аварии.
Крейг с Джерри тоже решили начать осмотр отсюда, так что со мной остался только Том Стэнли.
— Гляди в оба, постарайся найти самописцы, — напутствовал я Крейга, покидавшего вертолет. Пилот услышал меня.
— Вы имеете в виду черные ящики? — спросил он. — Так их уже нашли. Я отвез их в Окленд час тому назад.
Я кивнул и поднял большой палец вверх. С какой стати самописец для записи полетных данных и речевой самописец получили прозвище «черные ящики» для меня всегда было загадкой. Во-первых, они обычно красные. А во-вторых, в моем понимании черный ящик- это какая-то загадочная штуковина с непостижимым принципом действия. Самописцы же- устройства совершенно понятные. Любой, кто умеет обращаться со стереосистемой в своей машине, способен в них разобраться.
Что 747-й после столкновения упал не сразу- это было заметно. На верхнем склоне горы он пропахал довольно длинную борозду.
Мы с Томом воссоздали картину происшествия с воздуха, зависнув над местом аварии. Оно поведало нам гораздо больше, чем место падения «десятки», да и столпотворения такого здесь не было.
«Боинг» ударился о землю брюхом. Нос от удара расквасился, а фюзеляж, очевидно, треснул. Самолет подпрыгнул, снова хлопнулся брюхом, и на сей раз фюзеляж раскололся на четыре части, каждая из которых перевернулась затем вверх тормашками. Обломки крыльев валялись неподалеку. Двигатели куда-то зашвырнуло, с воздуха их видно не было. Зато кабина выглядела почти целой, только почернела от огня. Вот что делает 747-й уникальным явлением среди коммерческих авиалайнеров: его экипаж не сидит на самом носу, «у авансцены аварии», как выражаются летчики, а располагается выше всех и на значительном удалении от носа.
Мы заметили еще один большой обломок- отколовшийся киль вместе с куском задней части фюзеляжа. Выглядит обнадеживающе в смысле самописцев. Вокруг него деловито сновали людские фигурки. Я спросил пилота, не может ли он высадить нас прямо здесь. Он ответил, что это слишком рискованно, и доставил нас на место общего сбора, куда уже прибыли с десяток пожарных и полицейских машин и несколько карет «скорой помощи».
Не скажу, чтобы гора Дьябло была слишком недоступной. Если бы крушение потерпел один самолет, здесь собралась бы уже целая толпа. Но «десятка» грохнулась прямо на виду у автострады, а потому львиная доля спасателей отправилась туда. Как только было установлено, что уцелевших на «боинге» нет, а стало быть и спешить особенно незачем, Роджер Кин решил бросить все силы на расчистку более доступной территории.
Не успели мы вынырнуть из-под несущего винта вертолета, как нам навстречу, протягивая руку, устремился высокий парень в желтом дождевике.
— Билл Смит? — спросил он, сжав мою ладонь. — Чак Уиллис, КАП. Мистер Кин ждет вас у хвостовой секции. Он велел проводить вас к нему, как только вы появитесь.
Пока я вспомнил, что КАП означает Калифорнийский автодорожный патруль, пока обернулся к Тому Стэнли, чтобы представить его, Чак уже умчался вперед. Мы последовали за ним. Я успел заметить, как в вертолет, откуда мы только что высадились, загружают желтые мешки с телами. Да, пилоту предстоит малоприятное путешествие. В воздухе стоял густой запах реактивного топлива и жареного мяса.
На полпути к хвостовой секции Том вдруг сказал: «Прошу прощения», отвернулся и блеванул.
Я остановился, чтобы его подождать. Через минуту Уиллис из КАП'а заметил, что никто за ним не торопится, и тоже остановился, нетерпеливо глядя назад.
Самое смешное, что меня даже не мутило, пока Тома не вытошнило. Но при виде блюющего человека мой желудок начинает бунтовать. Я и забыл, что с Томом такое бывает. Мы с ним вместе всякое видали, в том числе и небольшие самолеты с поистине ужасающими трупами. Том всегда держался молодцом, но пару раз его вывернуло.
Что я могу сказать? Мы шли по развороченной земле, самые крупные обломки были еще впереди, но тела валялись повсюду- или части тел. Я их попросту не замечал. Я обходил их кругом. Через одно, как теперь вспоминаю, даже перешагнул. Но в тот момент они для меня не существовали. Мы пришли сюда, чтобы осмотреть остатки самолета, то есть металл, провода и тому подобное, поэтому мой мозг автоматически игнорировал человеческие останки.
— Ты о'кей? — спросил я.
— Конечно, — сказал он, разгибаясь. Я по опыту знал: так оно и есть. В конце концов, если парню надо блевануть, какое мое дело? Мне это без разницы.
Однако Уиллис, похоже, таких вещей не одобрял. Я решил: если он сейчас скажет, что видал на калифорнийских шоссе аварии и похуже, я ему врежу.
Но он ничего не сказал. И скоро я понял почему.
На месте крушения кишела тьма народа в разных униформах. В основном пожарники, полицейские и фельдшеры из соседних городов — люди, полагавшие, что они привыкли к виду насильственной смерти. Теперь до них начинало доходить, как сильно они ошибались. Многие из них годами будут мотаться к психиатрам из-за тех сцен, свидетелями которых оказались сегодня ночью. Есть такой особый синдром, связанный с работой на месте крушения авиалайнера, когда мозг отказывается воспринимать увиденное. Сильнее всего ему подвержены именно профессионалы, уверенные в том, что они готовы ко всему, и воображающие себя тертыми и крутыми парнями. Они просто не готовы к масштабам события.
Несколько пожарников бесцельно бродили вокруг, как лунатики. Парень в форме КАП сидел и плакал навзрыд. С ним-то наверняка все будет о'кей. Помощь психиатра впоследствии потребуется тем, кто держит все в себе и играет роль супермена до конца.
Слава Богу, здесь хоть зомби не бродят. Я впервые увидал их в Сан-Диего, когда самолет рухнул прямо на жилой квартал. Пока полиция расчищала район, туда просочились какие-то ненормальные и принялись подбирать части трупов себе на сувениры, если вы в состоянии в такое поверить. Я не хотел, но мужик из «Пасифик Саутуэст эрлайнз» божился, что это правда. Какой-то полицейский, по его словам, чуть не пристрелил одного из шизиков, удиравшего с чьей-то ногой.
Впрочем, чему тут удивляться? Ничто не притягивает толпу так сильно, как зрелище крупной катастрофы. Если уж аварии на шоссе собирают толпы любопытных, то крушение авиалайнера должно быть во сто крат интереснее.
Авиакатастрофы похожи на торнадо. И те и другие любят откалывать мерзопакостные шуточки. Я видел отрезанные головы, совершенно целехонькие, висевшие на ветках на уровне глаз. Порой попадались кисти рук, сжимающие друг друга: мужская и женская или женская и детская. Так они и болтались на дереве- одни только кисти, отделенные от тела, которое разметало по округе.
