Роберт Хайнлайн - Гражданин галактики
– Забудь, – она тяжело вздохнула. – Когда-то у меня был муж. Теперь он в шахтах. Я не знаю, что ты сделал, – но патрулю я никого не отдам.
– О, простите.
– Заткнись.
Маленькая повозка затряслась и двинулась. Торби почувствовал, что под колесами сменилось дорожное покрытие. Внезапно они остановились; женщина стала ворочать узлы, ушла на несколько минут и, вернувшись, кинула в повозку узлы с грязным бельем. Торби воспринимал все происходящее с долготерпением, присущим нищим и бродягам.
Прошло много времени, прежде чем снова сменилась мостовая. Они остановились и женщина тихо сказала:
– Когда я скажу, выпрыгивай с правой стороны и уходи. Только побыстрее.
– Идет. И еще раз спасибо!
– Замолчи. – Повозка проехала еще немного, замедлила ход, останавливаясь, и она сказала: – Ну!
Торби отбросил прикрытие, выпрыгнул и встал на ноги – все одним движением. Он находился перед проходом между двумя зданиями, служебным проходом, соединявшим аллею с улицей. Кинувшись бежать, он оглянулся из-за плеча.
Повозка уже исчезла. Он так никогда и не увидел лица ее хозяйки.
Двумя часами позже он очутился в своем районе и скользнул в яму к Баслиму:
– Не получилось.
– Почему?
– Шпионы. Их там была целая команда.
– Милостыню, благородный сэр! Ты унес ноги? Милостыню во имя ваших отца и матери!
– Конечно.
– Возьми чашку. – Баслим двинулся на руках и на одном колене.
– Папа! Дай я помогу тебе.
– Останься здесь.
Торби остался, сожалея, что папа не выслушал его рассказа. С темнотой, поспешив домой, он обнаружил Баслима на кухоньке-ванной в окружении диктофона и проектора для книг; все принадлежности валялись вокруг. Торби посмотрел на изображение страниц, увидел, что не понимает их, и прикинул, какой это может быть язык – странный, во всех словах было по семь букв, не больше и не меньше.
– Эй, папа! Приготовить ужин?
– Нет места… и нет времени. Поешь хлеба. Что сегодня произошло?
Жуя хлеб, Торби рассказал ему все. Баслим только кивал.
– Ложись, – наконец сказал он. – Сегодня нам снова надо заняться гипнозом. У нас впереди долгая ночь.
Материал, который Баслим хотел впечатать в него, состоял из рисунков, цифр и бесконечных бессмысленных трехсложных слов. Легкое забытье погрузило его в приятный сон, и голос Баслима, доносящийся из диктофона, был тоже приятен.
Во время одного из перерывов, когда Баслим заставил его проснуться, он спросил:
– Папа, для кого все эти послания?
– Если сможешь доставить их, узнаешь; ты ни в чем не должен сомневаться. Если тебе будет трудно припомнить их, попроси, чтобы тебя погрузили в легкий сон, и все вернется.
– Кого попросить?
– Его. Неважно. Теперь – снова спать. Ты спишь. – Баслим щелкнул пальцами.
Под слабое бормотание диктофона Торби ощутил смутное беспокойство: ему показалось, что Баслим куда-то собрался. Он пристегнул свою искусственную ногу, что заставило Торби удивиться во сне; папа носил ее только в доме. Затем он ощутил запах дыма и подумал, что на кухне что-то горит и надо пойти посмотреть. Но он был не в состоянии двинуться, пока в его мозг вливались слова.
Он беспокоился, сможет ли повторить тот урок, что вытвердил.
– Все правильно?
– Да. А теперь иди спать. Остальную часть ночи ты можешь спокойно отдыхать.
Баслим ушел под утро. Торби не удивился: теперь все действия папы предсказать было еще труднее, чем раньше. Он съел завтрак, взял чашку и занял свое место на Площади. Дела шли плохо – папа был прав; для своей профессии Торби теперь выглядел слишком здоровым и сытым. Может, ему стоит подучиться вывертывать суставы, как Гранни Змея. Или прикупить контактные линзы с нанесенной на них катарактой.
К полудню в порту вне расписания приземлился грузовой корабль. Приступив к обычным расспросам, Торби выяснил, что это был Свободный Торговец «Сису», порт приписки Нью-Финляндия на Шиве-III.
Как обычно, это были те минимальные сведения, которые он должен был сообщить папе, увидевшись с ним. Но Капитан Крауса с «Сису» был одним из тех пятерых, которым Торби должен был когда-нибудь, если это понадобиться, передать послание.
Это беспокоило Торби. Он знал, что не может встретиться с Капитаном Крауса – пака папа жив и здоров, эта возможность представала лишь в отдаленном будущем. Но может быть, папа торопится узнать, что «Сису» совершила посадку. Рейсовые грузовики приходят и уходят, и никто не знает, когда это случится, потому что порой они проводят в порту всего несколько часов.
Торби сказал про себя, что должен быть дома через пять минут – и папа, возможно, поблагодарит его. В худшем случае, он его обругает за то, что ушел с Площади, но, черт возьми, из сплетен он почерпнет все, что упустил.
Торби ушел.
Руины старого амфитеатра простирались до одной трети периферии нового. Дюжина дыр вела в лабиринт, который образовался из старых загонов для рабов; и от этих входов внутрь вело бессчетное количество путей в ту часть, которую Баслим избрал себе под жилье. Каждый раз и он, и Торби прокладывали себе путь по-новому и старались, чтобы никто не видел, как они входят или выходят.
Торопясь, Торби направился к ближайшему входу и едва не попался: рядом с ним стоял полисмен. Торби не замедлил шага, делая вид, что его цель – маленькая лавчонка зеленщика на улочке, примыкавшей к развалинам. Остановившись, он заговорил с ее владелицей.
– Привет, Инга. Никак ты собралась выбрасывать на помойку эти прекрасные спелые дыни?
– Нет тебе дыни.
Он позвякал монетами.
– Как насчет вон той побольше? Полцены, и я не буду обращать внимание, что у нее подгнил бок. – Он нагнулся к ней. – Что за пожар?
Она мигнула, указывая на полисмена.
– Исчезни.
– Рейд?
– Исчезни, я говорю.
Торби бросил монеты на прилавок, взял грушу и пошел прочь, высасывая мякоть. Он не спешил.
Осторожное изучение окрестностей дало ему понять, что полиция окружила руины кольцом. У одного из входов под присмотром патрульных грустно толпилась группа оборванных пещерных жителей. Баслим считал, что в подземельях живет самое малое до пятисот человек. Торби не очень верил в это число, потому что редко видел или слышал кого-то поблизости. Среди пленников он узнал только двоих.
Через полчаса, уже чувствуя серьезное беспокойство, Торби обнаружил проход, рядом с которым не было полиции: похоже, она о нем не знала. Понаблюдав за ним в течение нескольких минут, он рванулся вперед и под прикрытием кустов нырнул вниз. Внутри он сразу же оказался в сплошной темноте, и поэтому двигался осторожно, все время прислушиваясь. Нельзя исключить, что у полиции могли быть очки, с помощью которых они видели в темноте. Торби не был уверен, что на этот раз темнота, как всегда, поможет ему увильнуть он них. Но выбора не было.
