Ника Созонова - Сказ о пути
— Вам понравилось у нас? Конечно, да, иначе и быть не может. Вы можете остаться здесь, и ваша милая девочка тоже. Мы всегда рады гостям, которые согласны стать людьми.
Кораблик, видимо, не получился, и Принцесса смяла салфетку в комок и метким щелчком отправила в пустую тарелку.
— Я и так человек.
— О нет. Еще нет, — она покачала головой (лиловые банты запорхали, словно две бабочки), смягчая свое отрицание улыбкой. — Послушайте, и сами все поймете. Тем более что вы просили рассказать историю нашего мира. Не так ли?
Промир кивнул:
— Буду весьма признателен за ваш рассказ.
— Наша Королева, — движением подбородка Принцесса указала на портрет, — о которой, думаю, вам уже поведала Уни, была великим ученым. В то время, в которое она жила, наш мир представлял собой не лучшее зрелище: неурожаи, междоусобные войны, болезни. Леса вырубались, почва оскудевала, люди умирали чаще, чем рождались. Королева долго раздумывала об этом и пришла к выводу, что виной всему несовершенство человеческой природы. У каждого человека в душе есть хорошее и плохое, темное и светлое — у кого-то больше света, у кого-то тьмы. Королева изучила все умные книги, которые смогла достать, и в конце концов нашла способ, как отделить одно от другого, тьму от света. Это достигалось путем особой операции. Отделенная от света тьма поначалу уничтожалась. Но люди, подвергшиеся операции, спустя несколько дней отчего-то заболевали, и вылечить их не удавалось. К счастью, таких было немного: очень скоро Королева разобралась, в чем дело, и тьму стали сохранять. Так появились текры.
— Текры? — переспросил Дийк. — Уни что-то говорила на их счет — но что это есть такое, я не понял.
— Вы и не смогли бы понять — текры есть только в нашем мире, и нигде больше. Название им дала Королева. Поначалу операция была долгой и сложной, но со временем становилась все проще и безболезненнее. В числе самых первых Королева провела ее на себе — конечно, с помощью мудрого лекаря, которому безусловно доверяла. Затем — на своих близких. В конце концов все ее подданные стали людьми, отделив себя от текров. Теперь такая операция проводится сразу после рождения, и уже младенец становится человеком — светлым и чистым, свободным от тьмы и зла.
— Вы хотите сказать, что за стенами города бродят ваши же части?..
— Не совсем так. Но в целом верно. Не стоит их жалеть, странник, ведь это не люди. У них нет души — за стенами города обитают лишь сгустки тьмы, злобы и ярости — всего того, от чего издавна мечтал избавиться человек.
— Сгустки тьмы… вашей тьмы! — которую вы вселяете в какие-то иные тела?
— Тела домашних животных. Новорожденных телят, ягнят, поросят. Конечно, после этого они перестают быть домашними животными, кроткими, приносящими пользу. Становятся отвратительными — и внешне, и внутренне.
— Бедные ягнята и поросята… Но ведь вы отсекаете не только тьму! А также способность страдать, печалиться. Сужу по моей милой хозяйке.
— Это тоже негативная способность, тоже тьма. Когда вы станете одним из нас, станете человеком — вы почувствуете, насколько легче и приятнее жить без всего этого груза.
— Постойте, вы хотите сказать, что и меня подвергнут этой вашей операции?!
— Конечно. Но не стоит бояться: как я уже сказала, теперь это делается быстро и безболезненно.
— А если я откажусь, вы выгоните меня в пустыню, к текрам?
— Конечно, нет! — Принцесса укоризненно рассмеялась. Она беспечно теребила аметистовое ожерелье, длинное, спускающееся до пояса, — то завязывая на нем узелки, то расплетая. — Вы просто покинете наш мир. Превыше всего мы ценим свободу — как свою собственную, так и чужую. Только зачем вам это? Вы ведь давно путешествуете, скажите: встречался вам мир, подобный нашему? Только честно. Это просто чудо, что вы к нам попали. У нас нет ни войн, ни голода, ни болезней, ни отчаянья. Даже слов таких нет — в памяти большинства моих подданных. Нам незнаком страх смерти, мучающий разумных существ от начала времен. Смерть здесь приходит вовремя, долгожданной гостьей, прекрасной и ласковой, а не безносой старухой с косой и чумным дыханием… Впрочем, я даю вам время подумать. Не хочу торопить с выбором. Посоветуйтесь со своей маленькой спутницей — по словам Уни, она умна не по годам.
— А можно мне взглянуть на этих ваших текров? Можно побывать за стенами города?
— Если вы пойдете туда в одиночестве, вас растерзают на части. Но вы можете пойти со мной: каждый вечер я пою для них с западной городской стены.
— Поете? — изумился промир. — Но зачем?
— Это один из заветов Королевы. Мы не все их понимаем, но, тем не менее, стараемся неукоснительно соблюдать.
— Я пойду с вами. Думаю, это будет любопытное зрелище.
— Тогда вы можете пока осмотреть мой дворец. Я сама найду вас, когда придет время. А сейчас прошу извинить: меня ждут дела.
Принцесса поднялась с кресла, шурша одеждами, на миг обретя величавость, приличествующую ее сану. Впрочем, светло-лиловое платье с обилием оборок, оказавшееся чересчур пышным и не слишком длинным — тут же нарушило это впечатление, как и бантики в волосах, и перепутанные нити аметистов…
Дийку всегда казалось, что в королевских дворцах должно быть полно народу — охрана, фрейлины, придворные, — но за все то время, что он гулял, ему встретился лишь один задумчивый юноша, сидевший на широком подоконнике и что-то вдохновенно строчивший в длинном свитке. Он даже не заметил промира — настолько был поглощен своим занятием.
Но это оказалось не единственной странностью дворца. Живая природа здесь так плавно и незаметно переходила в творение человеческих рук и обратно, что грань не всегда можно было различить. Дийк проходил по залам, где колоннами служили огромные дубы и платаны, а их причудливо переплетенные ветви заменяли потолок. Причем часть деревьев была натуральной, а другая — искусно стилизованными изваяниями из малахита и нефрита. В другом месте прямо посередине зеркального пола был вырезан овальный пруд — настоящий пруд с кувшинками, темной илистой водой и парой черных лебедей с красными клювами. При виде промира птицы издали предупредительное шипение и забили по воде крыльями, роняя острые смоляные перья…
Дольше всего Дийк задержался в зале с зелеными и желтыми шарами. Огромные, бесшумные, они то взмывали вверх, к потолку, выложенному мозаикой из кусочков янтаря разных оттенков, то опускались к узорному паркету. Он не мог понять, что это и для чего служит. Дотронувшись до одного из шаров, промир почувствовал, что поверхность его теплая и влажная. Она была приятной на ощупь, но сказать, живое это существо или искусственное, он бы не смог.
