Ната Чернышева - Это был просто сон...
— Не надо, — сказала Клаемь, и, в ответ на взгляд психолога, заявила:- Под мою ответственность.
Та пожала плечами:
— Как скажете. Но терапия вашей подопечной не помешала бы.
Лакэмри попрощалась и ушла. Клаемь проводила ее задумчивым взглядом.
— Что это значит? — спросила Ирина, волнуясь. — Какая терапия? О чем это она?
— Не переживайте. Сами же слышали — ограничение временное, и потом, я за вас поручилась. Так что смысла выставлять вас за дверь, — тут Клаемь скупо улыбнулась, — нет никакого. Вы останетесь у нас.
— Клаемь есть Клаемь, — добродушно усмехнулся Фарго (и он тут был, оказывается!) — Всех немощных на своих плечах.
Клаемь что-то сказала ему на незнакомом языке, и Фарго перестал улыбаться, даже уши прижал, и это Ирине мало понравилось.
— Спасибо… — пробормотала она. — Но вот ограничение в правах, насколько это серьезно?
— Не берите в голову, — отмахнулась Клаемь. — Оставьте мне.
Она встала.
— Пойдем, Фарго… А вы, Ирина, полежите пока спокойно, у вас постельный режим. Постарайтесь не вставать без крайней необходимости.
Ирина спала, просыпалась, потом вновь проваливалась в муторный полусон. Мучили кошмары, но, наконец-то очнувшись, Ирина не вспомнила ни одного. Слова психолога тоже забылись, тем более, Клаемь именно это и посоветовала — не брать в голову…
Ирина оделась и вышла на террасу. Шустрая дочка Фарго сидела в кадке и задумчиво пробовала на вкус серебристую траву. Маячка на ней снова не было. Ирина не успела моргнуть, как девчонка слезла на пол и полетела на четвереньках к краю террасы. Перил там, кстати говоря, не наблюдалось.
— Стой! Куда ползешь?!
Ирина бросилась наперехват.
— Вот вредное дите!
Девочка завопила. Делать нечего, пришлось ее же и утешать.
— Что с тебя дальше-то будет? Если ты уже сейчас такая непослушная?
Только сейчас Ирина обратила внимание, что редкий детский пушок на головке малышки переливается всеми цветами радуги, совсем как у отца. Ушки у девочки и впрямь были точь-в-точь, как у кошечки, с острым краем, и шевелила она ими потешно, совсем как маленький котенок.
— Чудо ты полосатое, — нежно сказала ей Ирина.
— Вот вы где! — сказал Фарго, подходя ближе.
Ирина вновь удивилась тому, как уверено он двигается. Похоже, слепота не слишком ему мешала. В своем доме он знал наизусть каждый угол.
— Она за край чуть не свалилась, — объяснила Ирина.
— Не стоило беспокоиться. Там экраны.
— И травы наелась…
— Трава съедобная. Попробуйте сами. Пробуйте смелее!
Ирина недоверчиво отщипнула серебристый стебелек, положила на язык…
Вкус оказался восхитительным. Сладкий, но без вязкой приторности, с примесью свежих фруктов непонятного происхождения… Ирина с трудом подавила безумное желание быстро оборвать всю траву на террасе и слопать ее за один присест.
— Можете тоже кушать. В ней полно витаминов, да и растет она быстро. А что же вы тут делаете? Разве вам не положено лежать?
— Я нормально себя чувствую, правда. Скажите лучше, как зовут вашу девочку? Я в тот раз не спросила…
— У нее пока нет имени, — ответил Фарго. — Она сама нам его скажет, когда придет время.
Ирина поняла, почему. Пусть обучающий курс был прерван на середине, кое-что все-таки успело задержаться в памяти.
Оль-Лейран обладали наследственной генетической памятью.
Она пробуждалась в два этапа, два каскада, как они говорили.
Первый каскад приходился на второй год жизни. Ребенок вспоминал язык и выбирал себе имя одного из родителей, обычно матери, реже — отца. Если же в этом возрасте по какой-то причине малышу навязывали имя со стороны, происходила полная блокировка генетической памяти. И тогда второй каскад, начинавшийся в период полового созревания, уже не мог пройти корректно и чаще всего вообще не происходил. После чего нормально адаптироваться в обществе, громадное значение придающем родословной, не представлялось возможным. Более того, таким людям запрещалось рожать детей… Что, опять-таки, не способствовало повышению гражданского статуса.
Девочке вдруг надоело мотаться по террасе. Она подобралась к Ирине, влезла к ней на колени и свернулась клубочком. Котенок и все тут. Мурлыканья только не хватало. Так и тянуло почесать за ушком.
— Да она же спит!
— Пойдемте, положим в кроватку, — предложил Фарго.
Ирина осторожно встала. Быстро же малышка заснула! Вспомнилось, как долго приходилось укачивать Игорька. Часами, особенно в ночь. То сказку, то песню. Только соберешься за дверь шмыгнуть, вслед тебе: "А-а-а!"
Ирине стало грустно. Как там теперь Игорек, один, без мамочки… Кто его укачивает? Папа с бабушкой. Наверняка, он с плачем требует маму. А мама вот она, с чужим дитем нянчится…
За Бог знает сколько световых десятилетий от дома!
— Полагаю, вы не откажетесь выпить со мной чашечку кофе, — проговорил Фарго, укрывая ребенка тонким покрывальцем.
— Кофе? — обрадовалась Ирина. — С удово… Как вы сказали?!! Кофе?!!
— Именно, — Фарго ничего не понимал.
— Но кофейные деревья растут на Земле! — в страшном волнении воскликнула Ирина. — На моей Земле, понимаете?
— Так вы родом с Земли-Три? — удивился Фарго. — Быть того не может!
— Может! Может, если там выращивают кофе!
— Надо Клаемь рассказать…
Хотелось плакать от счастья! Ирина радовалась, как ребенок. Ее мир найден! Ее вернут домой! И в самом скором времени она обнимет Игорька и Рустама, а про галактические приключения постарается забыть навсегда.
Кофе оказался восхитительным. Конечно, Ирина и дома не видела элитного кофе, но однажды ей подарили маленький пакетик натуральных кофейных зерен, и она еще не забыла тот вкус, ничем не напоминавший дешевый растворимый суррогат.
Этот кофе суррогат не напоминал тоже.
Клаемь вернулась под вечер. Выслушав Ирину, она тут же охладила ее эмоции:
— Не спешите так радоваться. Во-первых, все же сомнительно, что Земля-Три и есть ваш мир. Во-вторых, вы проходите свидетелем по делу преступной группировки Артудекта. Следствие имеет полное право задержать вас в пределах Анэйвалы на неопределенный срок. Скорее всего, именно так и будет.
— Какое следствие! — закричала Ирина. — Я домой хочу вернуться! Впрочем, я понимаю… Если я нужна следователям вашего а-дмори леангроша, то… я бы осталась, только пусть мою семью сюда привезут!
Игорька и Рустама. И родителей Рустама. И родителей Ирины. Сестер и братьев с обеих сторон с детьми. А так же двоюродных… Человек сорок, одним словом. Н-да, раскатала губу. Ну, пусть самых близких… Все равно набирается не меньше двенадцати человек. И что? Что им, сложно?! При таких-то технологиях!
