Андрей Егоров - Балансовая служба
Что он, должен был кинуться в рукопашную против двух здоровенных молодчиков, судя по всему, специально обученных для того, чтобы расправляться с людьми?! Конечно, нет.
Но откуда они взялись?! Ясно, что они – члены серьезной группировки. И, конечно, профессионалы. Кто еще мог за один только день разгромить его квартиру, ограбить офис, легко и непринужденно нейтрализовав охрану, перевести в неизвестном направлении деньги с расчетного счета?!
Впрочем, скорее всего все это – часть давней, четко спланированной операции.
А найти, откуда тянется след, между тем так до сих пор и не удалось. Не из Америки же, в самом деле… от этого, как там его, Джонни Смита…
Впрочем, за одну ночь что можно сделать?! На поиски, возможно, уйдет целая неделя. А то и полторы.
Надо бы побеседовать с сотрудниками охраны, которые в момент ограбления находились в офисе.
Как бы ни были они во всем этом замешаны. Может быть, кто-то из них даже является прямым подельником преступной группировки, участвующей в наезде. Надо же, Балансовая служба… Что только не придумают, чтобы запугать достойного человека…
Митрохин хмыкнул и скомандовал охране:
– Стойте тут!
Он успел убедить себя в том, что это охрана виновата в большинстве его нынешних проблем, и ему не хотелось, чтобы эти увальни торчали возле стола, раздражая его своим видом и лишая аппетита…
* * *Митрохин откинулся на спинку стула. Наконец-то выдалась спокойная минутка среди всей этой безумной суеты и форменного безобразия.
Изящный официант в смокинге принес поросенка в яблоках. Распечатал бутылку. Налил вина в бокал. Банкир наблюдал за действиями официанта с явным удовольствием. Поесть он любил. Потянулся за вилкой…
Балансовая служба появилась внезапно. Так спецназ врывается в захваченное террористами здание. «Джинсовые куртки» промчались через зал к столу банкира. Тринадцатый схватил поросенка и принялся его с неимоверной скоростью пожирать.
Митрохину еще никогда не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь так работал челюстями. Двести тридцать седьмой завладел бутылкой и принялся жадно пить вино. Розовая жидкость побулькивала в горле, текла по подбородку. Потом он залпом осушил бокал. Рыгнул. И похлопал себя по толстым губам ладошкой.
Покончив с трапезой, службисты как по команде поднялись и направились к выходу.
Официант был так поражен происшедшим, что застыл, как каменное изваяние. Только рот открыл и глаза выпучил. Охранник ресторана не растерялся и кинулся нарушителям общественного порядка наперерез, но получил отличный апперкот и опрокинулся на один из столов.
– Мерзавцы! Подонки! Сволочи! – отбросив стул, Митрохин вскочил, он брызгал слюной и размахивал кулаками. Банкир побежал следом за обидчиками, не задумываясь о последствиях этого шага, движимый одной только лютой яростью. К тому моменту, как он сквозь стеклянные двери выскочил на улицу, Двести тридцать седьмой и Тринадцатый уже успели скрыться. То ли свернули за угол здания, то ли прыгнули в автомобиль.
Четырех охранников Митрохина представители Балансовой службы аккуратно сложили у входа в ресторан. Один из них уже начал приходить в себя.
Он застонал, трогая рукой ушибленный затылок…
* * *В машине Митрохин держался отстранение. На охранников смотреть не хотелось. Те тоже чувствовали себя виноватыми, глядели по большей части в пол, а не на шефа. Один из них было начал говорить что-то вроде «не знаю, как такое вышло», но Митрохин оборвал его резким окриком:
– А ну заткнись!
Настроение у банкира сделалось таким мрачным, что впору в петлю лезть. К тому же желудок бурчал от голода.
Это уже совсем глупость какая-то, ребяческая выходка, рассуждал Митрохин, прийти в ресторан, сожрать моего поросенка, выпить вино. Разве стоило ради еды так рисковать. Или все же стоило?! Что они хотели продемонстрировать этим отчаянным жестом?! И кто такие на самом деле эти ребята?! То, что они отлично обученные профессионалы, не вызывает сомнений. Но кого они представляют?! Кого, черт побери, они могут представлять?!
– Иван Васильевич, – неожиданно закричал Петрович, и столько в этом крике было отчаяния и ужаса, что Митрохин понял – случилось что-то страшное и даже более того – непоправимое, поэтому он тоже заорал в голос, а вместе с ним и перепуганные охранники…
«Линкольн» протаранил ограждение моста и рухнул в Яузу, погасив дружный вопль в мутных водах с бензиновыми разводами на поверхности.
К счастью для Митрохина, на этот раз охрана сработала грамотно. Ребята выволокли пребывавшего в полубессознательном состоянии шефа из тонущей машины и отбуксировали к берегу…
Митрохин сидел на снегу, с его длинной норковой шубы текла грязная вода, он никак не мог прийти в себя, хлопал глазами и чувствовал, что соображает сейчас очень туго, потому что при падении ударился головой о ручку дверцы.
– Кто-то над управлением потрудился! – сказал Петрович и сплюнул. – Не иначе как вас, Иван Васильевич, убить хотят.
– Б…а-a-a-a-a! – закричал Митрохин, в этом крике были заключены и ярость, и отчаяние, и тоска обезумевшего разума, в котором никак (ну никак) не может уместиться осознание того, как столько бед может свалиться на одного человека в течение единственных суток…
* * *Службисты нагрянули в тот час, когда их никто не ждал. В сопровождении верного Жданова и двух парней из охраны Митрохин направлялся к офису.
Их остановили. В нос Ивану Васильевичу ткнули открытым удостоверением. Он успел заметить только сумрачное выражение лица на фотографии, и в следующее мгновение его взяли под руки.
– В чем дело? – запротестовал он, уже предчувствуя серьезные неприятности.
Жданов дернулся к кобуре, но мрачный тип пресек перестрелку, схватив начальника охраны за руку.
– Не советую, – сказал он, пристально глядя в глаза Жданова. – Могут быть неприятности. Оно тебе надо?
От такого напора начальник охраны оробел.
Проводил глазами шефа, которого посадили в девятку «Жигулей» и увезли. На лице Ивана Васильевича застыло растерянное и даже детское выражение.
Не успели они отъехать от офиса, как на запястьях у него защелкнули наручники.
– Что происходит? – пролепетал Иван Васильевич.
– Прокуратура выдвинула против вас обвинения, – ответил службист. – Мы едем к следователю. В связи с неявкой он выдал ордер на ваш арест.
– Но я не получал никаких повесток, – запротестовал Митрохин.
– Следователь разберется.
Иван Васильевич поглядел на руки, скованные наручниками, и подумал, что легко мог бы освободиться. В двадцать лет он выбил большой палец, и, хотя травма прошла, при желании он мог сместить сустав и выдернуть руку из железного кольца.
